Второй шанс для Кристины. Миру наплевать, выживешь ты или умрешь. Все зависит от тебя - стр. 2

Я поняла, что в одиночку мне не справиться. У меня был выбор: сдаться или выбраться из этого состояния. Помню, как вошла в ванную, встала перед зеркалом и пристально посмотрела в глаза своему отражению. Смотрела в глубь себя и видела, как эти глаза наполняются слезами от осознания того, что маленькая девочка, убегавшая от смертельной опасности, бежит до сих пор. Мне нужно было остановиться – ради самой себя – и наконец сесть и переварить то, что случилось. Вслух я сказала: «Я не могу больше убегать. Не хочу больше убегать. Не хочу так жить». И впервые в жизни попросила помощи. По-настоящему.

Я сижу на диване в своей квартире, в Умео. Передо мной – документы об усыновлении меня и брата, полученные от отца. Папка была довольно толстой, а теперь все бумаги из нее разбросаны по кофейному столику. Половина документов на шведском, половина – на португальском. Все двадцать четыре года эти документы хранились в сейфе моего отца, и я никогда не просила на них взглянуть – мне это было не нужно. Вряд ли из этих документов я узнала бы о себе что-то новое или что-то из своей жизни в Бразилии, чего я не помнила. Я никогда не испытывала необходимости выяснить, кто я и откуда; самое главное – я знала, что меня не бросили. Возможно, «похищение» – слишком сильное слово и не вполне подходит для описания процесса нашего усыновления, но иногда у меня возникает ощущение, что это было именно оно.

Мой брат Пàтрик – или Патри́к Жозе Коэльо (именно это имя дала ему наша биологическая мать) – был слишком мал, когда мы оказались в Швеции, и не помнил ничего из того, что случилось с ним до этого. В нашей шведской семье мы редко говорили о прошлой жизни. Разумеется, для этого было множество причин, но я знаю лишь о своих собственных. В одном я уверена: брат помнит лишь одну деталь из своей жизни в Бразилии – как он спал в картонной коробке. Я сама подтвердила это – ведь это я положила его туда, чтобы он поспал. Самое удивительное в воспоминаниях – это то, что одни остаются в нашей памяти, а другие – нет; одни улетучиваются навсегда, а другие могут вернуться. Сколько ни пыталась – я не могу вспомнить то время, когда мама была беременна Патриком. А ведь такие вещи обычно запоминаются – мамин растущий живот и собственное осознание, что у меня скоро будет братик или сестренка. Быть может, это воспоминание стерлось из моей головы, потому что я слишком долго прожила на улице без мамы. Знаю одно точно: однажды мой младший брат Патрик вошел в мою жизнь, и с того самого момента я полюбила его. Я помню, как заботилась о нем, когда мы жили на улице, как кормила его и меняла ему подгузники, а иногда баюкала. Помню, что ребенком он был спокойным и, кажется, редко плакал. Когда я приехала в Швецию, мне было восемь, а брату – без малого два года. Мы родные только по маме – отцы у нас разные. В бумагах об усыновлении Патрика есть имя его отца, но в моих в этой графе стоит прочерк.