Второй шанс - стр. 12
Жора Ларионов передвинул красный пластмассовый квадратик на офисном настенном календаре. День 22 марта 1999 года полностью вступил в свои права.
Когда Дима вернулся из курилки, где имел подобие беседы с Геной и Василием Ивановичем, в помещении новостей стало чуть просторнее. Дабы не терять времени даром, Лёня отбыл снимать опрос. Ему выпала не самая благодарная роль вдвоем с оператором приставать на улице к ни в чем не повинным людям, интересуясь их мнением о кризисе на Балканах3. Тему подкинул лично директор информационного вещания с целью разбавить однообразную провинциальную повестку.
С точки зрения кадровой интриги отправка на опрос была тревожным сигналом. Задания такого рода считались нудным и неблагодарным примитивом, вроде копания канав в армии. Они, как правило, доставались сотрудникам, угодившим в опалу. Сделать что-то яркое из хаотических, порой односложных высказываний горожан было сложно, а кроме того, каждый второй респондент шарахался от камеры и микрофона, как чёрт от ладана.
Если материал получался совсем ни рыба, ни мясо, им вполне могли пожертвовать при составлении выпуска. Или, в лучшем случае, перекинуть готовый сюжет на следующий день. Тогда вероятность его появления в эфире стремилась к нулю. Лёня поехал опрашивать народ уже в третий раз подряд, что было беспрецедентно.
– Как там старик Баранников? – негромко спросила Элеонора.
Это было ее любимое прозвище заместителя гендиректора.
– Волнуется, – ответил Дима. – А ты откуда…
– Элементарно, Ватсон. Он прошел мимо нашего кабинета сразу после тебя, подбрасывая зажигалку в руке.
Элеонора, не считая педантизма, действительно отличалась редкой наблюдательностью. Общаясь с коллегами, она никак не подчеркивала свою родственную связь с Андреем Константиновичем: даже наоборот, держалась совершенно демократично, хотя без фамильярности. От нагрузки не уклонялась, всегда была готова браться и за дополнительные темы. Поблажек ей Ветров не давал, разве что критиковал немного мягче других, аккуратнее подбирая выражения.
Внешность у Элеоноры была не столь яркой, как у Оли Каминской. Светло-русые волосы и брови, прическа под мальчика, серые глаза, тонкие губы. Фигурой она тоже скорее напоминала подростка и ростом была Диме чуть выше плеча (при своих ста восьмидесяти двух сантиметрах он себя великаном не считал). Платья и юбки надевала редко, предпочитая джинсы с рубашками.
Клевцов, в отличие от Лёни Яковлева, не питал особых надежд насчет экономических перспектив. К тридцати годам он не нажил никаких богатств, зато повидал уже не один «черный день». Скромные накопления в рублях и валюте помогли продержаться в самые отчаянные моменты, но были проедены дочиста. По этой причине Дима дорожил своим местом на телеканале, и в первый же день счел, что хорошие отношения со старшим редактором лишними не будут.