Второй расцвет Ануриса. Книга первая - стр. 60
– Будь хорошим вампиром, – заявляет она мне голосом ир-Земаха, проплывает надо мной и ударом хвоста загоняет меня в глубину.
Со всего маха ударяюсь спиной о дно. Стараюсь разглядеть хоть что-то в окружающей меня тьме. Неожиданно голову пронизывает адская боль.
– Ещё! Давай быстрей! – раздаётся шипящий голос.
Голова снова взрывается болью, и я умираю.
Следующее воспоминание тоже связано с болью. Болит всё, что только в состоянии болеть. Ощущения почти такие же, как и в моё первое пробуждение в этом мире. Голова кружится как волчок, я не понимаю где верх, а где низ. Постоянно тошнит, помню несколько раз рвало. Бросает то в жар, то в холод. Кто-то суетится рядом со мной, что-то делает, мне ненадолго становится легче, потом снова накатывает тошнота и головокружение. Моё сознание крутится в темноте и не может найти выход наружу. Мне не удаётся сконцентрироваться ни на чём. Все мысли обрывочные и не ведут ни к какому логическому завершению. Временами я ощущаю себя голым мозгом, извлечённым из тела и помещённым в космический вакуум, амёбой, сгустком протоплазмы, которая даже не знает, что такое думать. Ещё несколько раз теряю сознание и прихожу в себя, чтобы снова попасть в чёртову мясорубку, совмещённую со стиральной машиной. Меня всего разрывает на части, потом собирает в кучу только для того, чтобы снова разорвать, и так до бесконечности.
Я пропустил момент, когда снова смог видеть. Просто неожиданно осознал себя разглядывающим собственные пальцы с отросшими ногтями: длинными, толстыми и острыми.
«Некоторые модницы тратят кучу денег и времени, чтобы сделать себе такие же, а у меня вот раз, и без всяких усилий. Осталось только накрасить», – пришло мне в голову. Мысль была настолько идиотской, что даже рассмешила.
– Кха… Кха, – смех походил на карканье полупридушенной вороны.
В голове стрельнуло резкой болью и я, застонав, схватился за неё обеими руками. Тошнота прошла, но теперь мучил жесточайший «сушняк». Попытался осторожно нащупать бурдюк с водой. Не нашёл. В этот момент караван остановился, и от резкого движения голову снова прострелило болью. Да, мать же вашу так! Попробовал лечь поудобнее, но от любого усилия опять начиналось головокружение.
«Придурок, – подумал я, – решил опыты сам на себе ставить, Сеченов недоделанный. Дебил».
Видимо, последние слова я произнёс вслух, так как откуда-то сбоку донёсся недовольный голос ир-Земаха:
– Какой ещё дебил? Что он несёт?
– Скорее всего, он ещё бредит, уважаемый ир-Земах, – ответил ему незнакомый голос. – Он ещё очень слаб, по правде сказать, я уже не надеялся, что он вообще очнётся.