Второй после Солнца - стр. 66
– И ты, брат, – произнёс Аркаша, не то чтобы удивившись.
– И я, брат, – произнёс Тиберий, не то чтобы сконфузившись.
– Возьми, брат, – Аркаша протянул ему свой кинжал. – Это – последний подарок.
– Благодарю, брат, – отвечал Тиберий. – Хочу просить тебя ещё об одном одолжении: позволь мне ударить тебя.
– Да бей, не стесняйся. Только постарайся попасть вот сюда, – Аркаша ткнул окровавленным пальцем в бугорок левее своей грудины.
– Я сюда, в принципе-то, и хотел ударить, – признался Тиберий, рассматривая лежащий в его ладони кинжал.
Но кинжал не падал из его раскрытой ладони.
– Соберись, брат, – напутствовал его Аркаша. – И сначала тебе будет больно, но потом – приятно.
– Когда же будет приятно? – спрашивал Тиберий у Брюта, Брита, Брета и Борта, кромсая Аркашино тело.
Приятно не наступало
5. Нескромная омерзительность витализма + 6. Это сладкое слово – амёба
В лондонском театре «Глобус» Аркаша презентовал свой очередной (шестьдесят шестой) автобиографический роман, который так и назывался «Я № 66 или Путь вундеркинда». Почти каждый новый Аркашин роман отличался от старого лишь перетасовкой глав и абзацев, что придавало всей серии (выходившей под названием «Жизнь замечательного человека») особую прелесть как в глазах гурманов-глюковочиев, так и в глазах не столь ещё искушённых простых любителей и ценителей Глюковского слова.
Аркаша с чувством и выражениями читал страницу за страницей, причём иногда он намеренно, как бы на бис, несколько раз зачитывал одну и ту же страницу, а Ганга, изображая рок, трагически подвывала ему из-за ширмы.
Мировой бомонд внимал им с открытыми ртами, выпученными ушами и красными, полными слёз, глазами.
Аркаша кончил, Ганга кончила минут через пять после Аркаши. Зал катарсисуально молчал. Ганга вышла из-за ширмы и присоединилась к Аркаше, поминутно кланяясь залу. Наконец над вставшими дыбом париками взметнулась рука.
– Прошу, ваш вопрос! – ободрил смельчака Аркаша.
– Аркаша, в принципе жизнь ваша известна человечеству, и в том числе каждому из нас, здесь присутствующих, до последнего, извиняюсь, чиха. Так почему же мы всё равно, затаив дыхание, на грани обморока, на грани между жизнью и смертью, следим за перипетиями вашей вундеркиндальной судьбы в вашем конгениальном исполнении? – спросил Чжи Ху, герцог Орегонский и Невадский, как бы суммируя главный невысказанный вопрос всех добившихся права попасть в этот зал.
Аркаша (а хитринка так и поигрывала в уголках его глаз) прищурился:
– Всё дело в Ганге. У неё на редкость эротичный тембр. И не только тембр.