Второй после Солнца - стр. 18

– Палавильна ли я поступил? Добалое ли я дело сиделал? – спрашивал Фу И своих товарищей по партии, по полку.

– Товарищ Фу, ты поступил единственно возможным макаром, – отвечали ему товарищи. – Товарищ Фу, ты совершил самое доброе дело в своей недолгой жизни.

Тогда Фу И краснел от удовольствия и застенчиво опускал ресницы. Взгляд его падал на мыски сапог, в которых отражалось мужественное, красное от удовольствия лицо коммуниста, интернационалиста, командира полка.

А Аркаша 25 ноября 1938 года был расстрелян у стены королевских верфей Драссанес, хоть и просил казнить его поближе к статуе Рамона Беренгера.

Любознательный Паломник По Аркашиным Местам, свернув с авениды дель Параллель направо, в сторону Рамблы, на каррер дель Порталь де Санта Мадрона, и сегодня может обнаружить на этой стене пару выщерблин у того места, где полковник Кецалькоатль в первый и последний раз грыз кирпичи. Осталось неясным, то ли он хотел выгрызть в ней нишу, подобную той, памятной нише, то ли надеялся проделать лаз и сбежать, то ли у него просто резались новые зубы, зубы на – как это ни прискорбно предположить – товарищей из близкой по духу партии.

Разумеется, посмертно он был реабилитирован.

– За что, за что вы так любите Аркашу? – спрашивали землян земляне же и не только.

– Да как, да как его не любить? – отвечали земляне, удивляясь самой постановке вопроса. – Жить с Аркашей в одно благословенное время, дышать одним воздухом, видеть то же Солнце, что видит Аркаша – это ли не счастье землянское? Аркаша – всё-таки он одна из главных радостей нашей жизни.

– Земляне, дети мои, с высоты своего дарования обращаюсь я к вам. Почти в каждом из вас – моё семя, – напоминал им Аркаша ласково, вполне удовлетворённый их немудрёным ответом. – В ком семени больше – тот лучше, добрее, красивее, талантливее, богаче; в ком меньше – соответственно. Так что, делайте выводы – на будущее.

Солнце блекло на Аркашином фоне. Звёзды меркли, когда Аркаша выходил в ночь.

При одной мысли о нём бледнели негодяи, краснели женщины, тускнели корифеи. «Если вы не побледнели при мысли об Аркаше, значит, вы – не негодник, если не покраснели, то вы – не женщина, если не потускнели – не корифей!» – такая поговорка бытовала среди землян, уходя корнями своими глубоко в прошлое.

И когда Аркаша заслонял от кого-нибудь Солнце, то не воспринималось это затмением, ибо исходивший от Аркаши свет вполне компенсировал солнечный.

И не было жителя Земли, чьего дыхания не спёрло хоть бы раз в зобу от слова Аркаши, либо от его дела.