Второй концерт Рахманинова как национальная идея: критика, полемика, интервью - стр. 21

Короче. Нам было предложено ввести хоть одного атеиста в редакцию «Гвидеона». Отчего бы? Оттого, что я из соображений хорошего тона пишу слово «Бог» с большой буквы? На мой взгляд, религии в «Гвидеоне» не больше, чем в поэзии Мандельштама, но оппоненты безошибочно чувствуют нашу инаковость. Не зная, как реагировать, называют продолжателями «Нашего современника», из-за публикации Эзры Паунда подозревают в симпатиях к Муссолини, в призыве понять русскую идею как Второй концерт Рахманинова – усматривают шовинизм. Мы не умещаемся в их форматы. Хм… Но это и есть свобода. Свобода «Русского Гулливера». Одна из целей свободы – не идти на поводу ни у одного расписанного дискурса, вести себя так, чтобы никто не мог предположить, чтó ты опубликуешь или напишешь завтра. Непредсказуемость, постоянное сомнение и поиск. Это, кстати, нужно не для того, чтобы обвести читателя вокруг пальца, это нужно для того, чтобы обмануть смерть. Предсказуемость, приобретение манеры и есть начало конца, говорил мой любимый Лев Шестов в «Апофеозе беспочвенности». Манера и индивидуальность голоса – разные вещи.

Нас упрекали в том числе и в антиинтеллектуализме, полагая, видимо, что мы призываем поэтов стать дураками. Зачем? Неплохо бы каждому пишущему поэту вспомнить, что существуют вещи более высокие, чем интеллект и рассудочность. Озарение, прозрение, вдохновение. Даже школьники в курсе. И здесь можно идти по пути хоть буддистских, хоть христианских практик. А можно вообще изобрести что-то свое. Поэзия – священное безумие. Забыли, что ли? И это безумие не имеет никакого отношения к пьяному бреду или шаманскому камланию. Поймал себя на мысли: для того чтобы объяснить этот наш антиинтеллектуализм, достаточно пересказать сюжет о «Звездном мальчике», о том, как он от «большого ума» прогнал бедную мать и возликовал в своей звездной гордыне. Иногда кажется, что нами пытаются править калеки, не знающие ничего выше интеллекта. В некоторых своих коллегах я вижу именно «звездных мальчиков», и с каждым годом они превращаются для меня во всё более неосязаемые величины. Причем говорится не просто об интеллектуализме, а о «западном интеллектуализме», который коллеги собрались от нас защищать. Не очень понятно, кто их уполномочил и какое отношение они вообще имеют к этой сомнительной на нашей почве отрасли знания; но жандармские интонации, с которыми «интеллектуалы» смеют разговаривать с «мракобесами», – явно не домашнего происхождения. «Русский Гулливер» – западнический проект: это видно невооруженным взглядом по отбору авторов, стилю жизни и т. п. Другое дело, что иной «западник» в России – самый вопиющий тип азиата, подражательный, подобострастный, малообразованный, но, очевидно, познавший истину через чтение нескольких левацких брошюр. Недавно написал в ЖЖ какому-то забияке: идея Большого Запада могла родиться только в голове у Маленького Нацмена. Шутка, конечно, но что-то в этой шутке есть…