Второй дом от угла… Страницы жизни семьи, республики, страны - стр. 3
Присаживаемся вчетвером за столик.
– Ну, Борода, как ты сегодня спал? Мне слышались твои глубокие вздохи во сне, – говорит с едва заметной улыбкой Бугор. – Вероятно, трудную армянскую загадку решал?
(Задачник по начертательной геометрии Арустамова назывался армянскими загадками.)
– Да, – включается Сан Саныч, – мы вчера заждались тебя с обещанным ужином и уж отчаялись, думали, что придется лечь на голодный желудок.
Борода обладал талантом обзаводиться друзьями: легкий характер, юморист, привлекательная внешность, отзывчивость, свойственная жителям Юга России, родом он из Армавира. Он брал в руки пустую сковородку, заходил в одну из комнат, рассказывал притчу или историю, связанную с картошкой или хлебом, а иногда с маслом, возвращался он с готовым ужином. Добрый по натуре, он нередко выручал тех, кто обращался к нему, и не только по бытовым неурядицам. Учеба ему давалась без видимых усилий, как и Сан Санычу.
– Гх! – Извлекает из гортани звук Борода. – Когда я вас подводил? Вы лучше скидывайтесь по пятерке, сегодня закупочный день, да и друзьям кое-что из продуктов надо вернуть, долг платежом красен. Гх! Если сэкономлю, – продолжает он, – то пару пузырей винца «Три семерки» прихвачу, ведь завтра банный день, как известно.
Тонкий психолог был Борода, затрагивая самые уязвимые струнки, из-за этих певучих струн он враз становился в центре внимания и вестником приятных ожиданий. Но не всем дозволено на них бренчать, их могут касаться только те, кто умеет делать это нежно, почтительно.
Каждый из нас представил Измайловские бани, после парной – чай или пиво «Жигулевское», разговор по душам, а Сан Саныч не сдержался:
– После бани хоть хлястик от кальсон продай, но выпей!
Каждый день в переполненном вагоне метро я добирался до станции «Бауманская», а затем по эскалатору, минуя стоящих пассажиров, торопливо поднимался к остановке трамвая. Заветный 37-й прибывал на остановку переполненный, настырным пассажирам удавалось втиснуться в салон или повиснуть на поручнях.
«Нет бы встать пораньше и не создавать столпотворения, спят до последнего» – так наверняка рассуждал не только я, но если мне не удастся вскочить в вагон, то я опоздаю на лекцию или пропущу семинар. А этого никак нельзя допустить. Использую то, чему я был обучен с детства.
У нас было такое озорство. На городских маршрутах появились новые львовские автобусы. Когда наступали сумерки, мы цеплялись за крохотные желобки, становились на задние бамперы и сквозь стекло заглядывали в салон, пассажиры громогласно требовали остановить транспорт и наказать злостных нарушителей. На очередной остановке водитель резво покидал кабину и отгонял нас от автобуса; мы ждали обратного рейса, чтобы добраться таким же образом, на дармовую, до места, с которого начинался опасный маршрут.