Второе убийство Сталина - стр. 15

…В мае 1894 года Иосиф с отличием окончил училище и поступил в Тифлисскую духовную семинарию. Поступил он достаточно легко, но опять возникла проблема с деньгами. Положение было совершенно отчаянным, потому что платить здесь следовало гораздо больше: уже не 25, а 140 рублей в год (40 собственно за обучение и 100 рублей – за содержание). На казенный кошт принимались лишь сироты или юноши из самых бедных семей и преимущественно духовного звания. Но мать сумела найти в семинарии покровителей, и Иосифу сделали исключение, приняв на казенный счет. Сохранились его заявления с просьбой об оказании материальной помощи: «…прибегаю к стопам Вашего высокопреподобия и прошу покорнейше оказать мне помощь». Вот отличительная черта Иосифа – он никогда не умел с достоинством просить. Ну не давалась ему эта наука! Его прошения из тюрьмы во время арестов – обычное, в общем-то, дело, можно сказать, бытовое, – просто неловко читать. Даже находясь в ссылке, в отчаянном положении, он просит товарищей помочь ему деньгами – а он имел, как член ЦК, совершенно неоспоримое право на помощь партии! – так, словно извиняется за причиненное беспокойство. Зато другим помогает, не ожидая просьб: Сергею Аллилуеву, когда тот собрался переезжать со своей большой семьей в Петербург, сам принес деньги и, невзирая на отказ, заставил взять – тебе нужно, у тебя дети. Кстати, это отчасти объясняет одну из «загадок Сталина» – почему он, при том, что был профессиональным революционером и находился на партийном содержании, да еще и нередко работал, всегда был так отчаянно беден. Не то что называют бедностью сейчас, а беден абсолютно, до того, что одежду имел только ту, что на нем. Другие революционеры ведь так не нуждались! Куда этот-то девал деньги? Должно быть, туда и девал – помогал товарищам, наверняка помогал матери – если об этом не сохранилось свидетельств, это не значит, что он бросил мать на произвол судьбы.

…Но мы все время отвлекаемся от темы. Итак, Иосифа приняли в семинарию. Это был совсем другой мир, жесткий, холодный, так непохожий на мир детства. Несколько сотен собранных вместе юношей, которые наверняка, как всегда бывает в подобных коллективах, сформировали соответствующее сообщество, с делением на «старших» и «младших», и младшим, как бы они ни были горды, приходилось выносить «смазь вселенскую». Казенная жизнь и казенный распорядок дня, постоянный контроль за каждым шагом и, по возможности, за каждой мыслью. «Жизнь в духовной семинарии протекала однообразно и монотонно, – вспоминает товарищ Иосифа по семинарии Доментий Гогохия. – Вставали мы в семь часов утра. Сначала нас заставляли молиться, потом мы пили чай, после звонка шли в класс. Дежурный ученик читал молитву “Царю небесному”, и занятия продолжались с перерывами до двух часов дня. В три часа – обед. В пять часов вечера – перекличка, после которой выходить на улицу запрещалось. Мы чувствовали себя как в каменном мешке. Нас снова водили на вечернюю молитву, в восемь часов пили чай, затем расходились по классам готовить уроки, а в десять часов – по койкам, спать»