Второе пришествие - стр. 29

Неожиданная нежность воздуха снимает напряжение с мира, которой замкнулся в себе под влиянием холода^>♣. Во время последней зимней^>♣ ночи^>♣ волшебная рука^>♣ разбрасывает повсюду новые цветы^>♣. Птичка выпевает забытые ноты. Новый свет^>♣ иначе окрашивает набухшие нетерпеливым жизненным соком ветки. Пришла весна, утверждающая жизнелюбие. Слова энергия^>♣, сила, мощь чаще всего отражают взаимосвязи, наблюдаемые в сновидении вокруг этого символа. Сновидения тем не менее не желают компрометировать себя аллегорией, которая соединяет молодость и весну. Динамика воображения ослабила бы значение весны, согласившись соединить его со слишком очевидными метафорами. В символическом смысле весна – это более чем изображение возрождения^>♣, это – его доказательство. Этот образ утверждает непрерывность жизненной энергии, проходящей сквозь различные циклы существования. Зима могла бы заставить поверить в окончательную смерть^>♣. Новые весенние силы выявляют абсурдность подобной веры. Ежедневное возрождение солнца^>♣ и весеннее обновление – это образы, которые питают чувство надежды.

Объективное рассмотрение роли времен года в сновидении заставляет признать, что воображение видит в них не изображение хронологических этапов жизни, а функции, связанные с отношением сновидящего к динамике психического изменения. С этой точки зрения, онейроидная весна выступает в качестве возбудителя психического преобразования. Она утверждает, что жизненный порыв может быть выше рассудка. Пренебрегая блокировками системы психологической защиты, весна предоставляет свою энергию для процесса преодоления психологического порога. Она влечет за собой малодушное Я по другую сторону^>♣ его самого, в те уголки человеческого существа, где живет надежда. Будучи противоядием от экзистенциального сомнения, весна подтверждает неоспоримую вездесущность жизни^>♣.

Будучи невидимым и непредсказуемым по своей природе^>♣, ветер держится как можно дальше от всевозможных ориентиров, которые необходимы человеку в его повседневной жизни.

Будучи невидимым и непредсказуемым, для скептического мышления он является объектом принижающих его проекций, в рамках которых он выступает признаком несостоятельности и непостоянства. Капризы Эола[58] опасны, ибо они не подвластны возможным предсказаниям, столь характерным для человеческой ментальности. Воображение находится под сильным влиянием