Вторая Гаммы - стр. 22
После еды Дана отконвоировали обратно в палатку, снова тщательно связали и, освободив от аркана, ушли. Он подождал, пока закроется «дверь», и спросил торопливым шепотом:
– Слушаешь?
– Разумеется, – ответил Маран.
– Меня обдурили, как последнего олуха. Подсунули птицу с перебитым крылом, и, пока я на нее таращился, подкрались сзади и накинули аркан на шею. Что было дальше, не помню, очнулся здесь, в их лагере, в палатке, со связанными руками и ногами. Покормили обедом, на его время развязали руки, и я успел включить «ком», – дал Дан полный отчет. – Сейчас опять лежу на полу в палатке связанный.
– Понятно, – сказал Маран. – А зачем им понадобилось тебя похищать? Соображения есть?
– Нет.
Маран помолчал и спросил:
– А язык у них сложный?
– Откуда я знаю?
– Великий Создатель! Уши у тебя есть? Ты же полиглот! Оценить уровень сложность языка не так уж… – он вдруг запнулся, сделал паузу, потом закончил, – трудно.
Дан невольно усмехнулся: хотел, должно быть, сказать «сложно», но вовремя спохватился, что корень тот же, блюдет стиль, литератор… Ладно, к делу!.. Трудный ли язык. Поди и так сразу ему скажи. Хотя… Не будь дураком, друг Даниель, ты же вправду полиглот. Два, если не три, торенских, два периценских, если считать и наречие горцев, на котором говорить не довелось, но выучить ради соответствия легенде пришлось, эдурский, палевианский с глелльским, точнее, глелльский с его палевианской модификацией, а ведь несколько лет назад единственным иностранным языком в его арсенале был интер, если, конечно, можно считать иностранным язык, на котором говорит каждый европеец… И опять не о том, одернул он себя и стал припоминать разговоры за обедом, не содержание их, конечно, а интонации, конструкцию фраз, длину слов и предложений…
– Как будто не очень, – сообщил он наконец терпеливо ожидавшему ответа Марану. – Конечно, за едой не ведут глубокомысленных бесед, но все же… Наверно, его вполне можно выучить, но я совершенно не представляю, как за это взяться.
– Да, и мне показалось, что язык не трудный, – согласился Маран. – Правда, я слышал только то, что говорилось за обедом.
– Да я в общем тоже. Плюс разве что несколько фраз, с которыми ко мне обратился один из этих ребят. То ли поблизости никого нет, то ли звукоизоляция тут хорошая, но я практически ничего не слышу. Так, отголоски.
– Понятно. Что ж, подождем.
Он умолк надолго, и Дану сразу стало жутковато, хоть он и знал, что связь включена, стоит сказать слово, и Маран ответит, знал, но ничего не говорил, не хотел мешать, наверняка они там в ударном темпе собирали этот дурацкий блок. Или еще только разбирали? Нда. Чтобы подбодрить себя, он попробовал представить, каково было Марану на Палевой, одному, почти без надежды, что его оттуда вытащат, но это не помогло, и тогда он заговорил: