Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера - стр. 133

Монахиня вздрогнула, словно от пощечины. Господи, что же там произошло, если простой разговор она воспринимает как изощренную пытку!

– Я получила ее от служанки замка по имени Сесиль. Она попросила передать вам брошь и передать просьбу о встрече для любовных утех. Сесиль хотела, чтобы вы постоянно носили брошь, – подчеркнуто ровным голосом ответила бывшая няня.

– До вручения мне броши кто-то другой мог ее взять?

– Да, я передала ее одному священнику из Монпелье, чтобы он наложил на нее заклятие мужского бессилия. Однако, судя по рассказам Сесиль, заклятие не сработало.

Вот это да! Всякого ожидал, но такого!

– Что это за священник и как вы познакомились?

– Отец… прошу прощения, матушка, но он так представился, отец Жабер. Он занимает какой-то важный пост в церкви реформистов. Я часто ездила в Монпелье к сестре, она теперь тоже реформистка, и мы ходили смотреть на казни. Там отец Жабер всегда был главным, – увы, смотреть на казни – вполне благочестивое времяпрепровождение даже для добрых людей. Такие вот нравы.

– Так как же вы познакомились?

– Нас познакомила сестра. Он зашел к ней, когда я гостила. Он очень добрый, с ним приятно разговаривать. И никогда ни слова плохого не сказал о нашей матери-церкви.

– Вы встречались только в Монпелье?

– Нет, отец Жабер часто приезжал в Безье, только не в церковном облачении, а в простой городской одежде, и всегда останавливался у нас. Но вы не подумайте, он никогда не добивался меня, мы просто беседовали о жизни. А когда Сесиль передала мне брошь, он попросил ее на три дня, чтобы наложить то заклятие. Я сказалась на это время больной, а потом, когда отец Жабер привез брошь, передала ее вам.

– За что же вы так меня ненавидите?

– Монахиня не может ненавидеть, ваша милость, монахиня может только прощать. А тогда… Мой муж давно умер, у меня был только сын Матис, ему было десять лет. Вы изнасиловали его, заставляли делать всякие гадости. Он повесился, – все было сказано ровным голосом, совершенно лишенным хоть каких-либо эмоций. И именно от этого мне стало страшно.

– Благодарю вас за разговор. О прощении не прошу – такое нельзя простить. Клянусь до конца дней своих молиться за упокой Матиса. Знаю, что самоубийство – грех, но верю, что у ребенка есть надежда на милость Божью. Она всегда есть, у него – особенно.

– Ваша милость, вы простите меня?

– Вы ни в чем не виноваты, сестра. Господь не допустил вас до греха. Прощайте!

Возвращаясь в Клиссон, я не мог отделаться от мысли, что не сделал все, что был должен. Вроде бы раскрыл убийство юного барона, нашел виновного – видимо, этот «отец» являлся резидентом реформистской разведки в Безье, использовал мою няню втемную как агента и содержателя конспиративной квартиры. Наверняка для устранения Жана был подготовлен другой план, но тут вовремя возник вариант с брошью. Что же, теперь с этим Жабером будет разбираться сам барон, у которого достаточно ума и возможностей. Я ему все подробно рассказал, кроме, разумеется, некоторых подробностей, касающихся Сесиль, – нечего добропорядочной женщине жизнь портить.