Вся правда о войне. Причины. Итоги. Потери - стр. 61
Вот только много ли на самом деле было в этой кампании упорных боев, с большими потерями сторон, они, пожалуй, и не подумали. Да и непонятно из их слов, а сколько же все-таки немцам досталось неповрежденных танков либо имеющих небольшие, вполне устранимые повреждения, и куда они все-таки делись! Читая их размышления, можно подумать, что таковых и вовсе не было.
Из всего этого логически возможны два основных вывода: либо собственных танков у немцев было гораздо больше, и им не было нужды особенно-то «возиться» с трофейными, либо трофейные танки они все же активно использовали, но достоверных и точных сведений об этом в силу тех или иных причин в доступных источниках не осталось. В свою очередь, уже из этого, а также иных указанных выше обстоятельств вытекает другой вывод: по числу исправных и укомплектованных танков в начале войны враг имел, скорее всего, над нашими войсками на фронте преимущество, а с учетом их лучшего качества и огромного превосходства в укомплектовании танковых частей и соединений иными средствами, преобладание в силе танковых войск врага было подавляющим. Что они и доказали на деле, а не на бумаге. И те же французские и прочие трофейные танки были достаточно широко применены немцами в течение по крайней мере 1941—1942 годов, в том числе и в борьбе против СССР, как и немало их они передали своим союзникам. Другое дело, что эти трофейные танки, вероятно, не двигались стройными колоннами и широкими цепями по просторам СССР в авангарде вермахта, а были, видимо, по большей части применены во второстепенных боях, в виде приданных, дополнительных средств, в учебных и прочих вспомогательных целях либо переделаны в САУ и тягачи.
В частности, упоминавшийся уже А. Широкорад приводит конкретные примеры применения французских «толстобронных» танков под Брестом, Москвой и Севастополем в 1941—1942 годах, где они сыграли немаловажную роль [99]. Разумеется, трофейные танки использовались немцами в начале войны и в других местах. Однако немецкие мемуаристы, а вслед за ними и наши ведущие авторы не спешат подсчитывать общее число этих, как и других, трофейных танков и прибавлять его к традиционно называемому числу немецких танковых сил вторжения.
Преимущество вермахта и других сил вторжения над Красной Армией, помимо сказанного, подтверждают и такие элементарные логические рассуждения: слишком рискованно нападать на страну, у которой сильнее танковые войска, да еще, как свидетельствуют большинство источников, и авиация многочисленней. Даже если победишь ее, то не слишком ли высока будет цена такой победы? Ну ладно, многие сильно не любят Сталина и иных руководителей СССР, порой выставляя их дураками, но зачем немцев-то за дураков принимать? Разве они бросили бы на сильно превосходящую в численности танков и других боевых средств Красную Армию свою более многочисленную пехоту? Или кто-то в самом деле думает, что немцы наступали со штыками наперевес (или с шашками наголо?) на наши танки, да еще и громили при этом наши войска? Автору этой работы в это поверить при всем желании не удается, так как руководство нацистской Германии и ее вооруженных сил свое умение стратегически и тактически правильно планировать военные операции уже успело доказать блестящими победами, одержанными ими в войне с Польшей, Францией и сухопутными силами Великобритании. Следовательно, глупцами они уж точно не были и наверняка знали то же элементарное правило военной науки о том, что для гарантированного успеха наступления необходимо, как правило, 3-кратное превосходство наступающих частей над обороняющимися. По крайней мере, такой перевес нужен тогда, когда силы обороны заняли прочные позиции. Это многократное превосходство уж во всяком случае бывает необходимо на направлениях главных ударов, притом что не должны быть оголены другие направления. Поэтому они, безусловно, уповали не только на внезапность нападения или, допустим, наличие «своих» людей в руководстве Западного военного округа и Генштаба СССР либо даже качественное превосходство своих войск.