Вся моя жизнь - стр. 40
Участок вокруг дома казался огромным, вероятно, из-за того, что не был огорожен забором. С трех сторон нас окружали лиственный лес и болото. К концу дня я исследовала влажный, с виду бескрайний лес. Вдоль фасадной стороны сад отделяла от дороги старая небеленая, сложенная из замшелых камней стена. Местами из густой зеленой травы выступали гранитные валуны. Таких камней я никогда не видела. У нас в калифорнийских горах валуны были из песчаника – тоже очень живописные, словно стадо сбившихся в кучу слонов, – но в них не поблескивали зерна слюды и кварцевые прожилки, не была отпечатана летопись Земли, как в гринвичских камнях. Тем летом я влюбилась в скалы. Я и сейчас с восторгом любуюсь старинной коннектикутской каменной кладкой.
В то первое лето в Гринвиче я неожиданно сроднилась с новой средой обитания, и тогда как напряжение в отношениях между моими родителями ощущалось всё явственнее, природа словно залечивала раны – многочисленные вследствие разнообразных участившихся болезней и переломов. Тогда же я начала грызть ногти, до крови обдирая кожу. Мама заставляла меня спать в хлопчатобумажных перчатках. Мазала мне пальцы горькими снадобьями. Подзуживала соседей, и те пугали меня, что проглоченные ногти слипнутся у меня в животе в комок, и я заболею, как кошка, которая наглоталась шерсти. Но ничто не могло избавить меня от дурной привычки, так как ни слова не было сказано о том, почему я грызу ногти. По той же причине я стала много болеть.
Однажды я повстречала на узкой сельской дороге, на которой не было даже обочин, высокую худую девочку с веснушками и коротко стриженными темными волосами. Диану Данн. Довольно скоро мы выяснили, что обе страстно любим лошадей и осенью будем учиться в одном классе гринвичской Академии для девочек.
Она привела меня в конноспортивный клуб “Раунд Хилл Стейблз”. Там я научилась брать препятствия на лошади, там-то Тедди, который работал на конюшне, и сломал мне руку в состязании по армрестлингу. Еще один мальчик повадился тем летом ходить к нам играть со мной. Он, Тедди, Диана и я бродили, будто свора уткнувших носы в землю бездомных псов – что-то вынюхивали, выискивали, гоняли по округе, боролись друг с другом. Все знали, что меня зовут Джейн, и, стало быть, я девочка, но по другим признакам меня с трудом можно было отличить от мальчишки. Вряд ли маме так уж нравилось, что я водилась с сыновьями садовников и конюхов, но она постепенно погружалась в болезненную депрессию, и я вольна была сама выбирать себе компанию.
У Дианы была собственная лошадь черно-белой масти по имени Пай. Ее мама, высокая стройная женщина, также большая любительница верховой езды, все четыре года, что мы прожили в Гринвиче, была очень добра ко мне. Очевидно, кто-то – возможно, моя мама – попросил Даннов приютить меня во время ее становившихся всё более длительными отлучек, потому что я проводила с ними очень много времени. Осенью первого нашего года в Гринвиче папа объявил маме, что хочет развестись, а потом она начала где-то пропадать – как я теперь знаю, в “Остен Риггз Сентер”. Тогда-то бабушка и приехала из Калифорнии, чтобы заботиться о нас и вести хозяйство.