«Всему на этом свете бывает конец…» - стр. 23
Потом Петя. Вы видите, как Пищик оправдывается. Но его-то это касается гораздо меньше, чем вас. Для вас все, что происходит, – кровное. Вы уже не выдерживаете. Нервы на пределе. Вам нужно кого-то задевать, придираться, цепляться. Посторонние люди надоели ужасно. И Пищик понял, что Петя его отринул, оттолкнул от этой семьи, мол, он к ним не имеет никакого отношения.
Потом Варя. Она привычно ждет от Пети оскорбления, ее ответ уже готов. Резко говорят оба. А суть в том, что нервов уже удержать нельзя. На фоне звучащей прекрасной мелодии ужасно нервная сцена.
3-й акт начнем с того, что стоит группа музыкантов. Потом выходит человек и отсчитывает секунды. Потом выходит вперед Пищик, а оркестр назад. Потом они меняются местами. Таким образом мы отсчитываем секунды.
Это очень парадоксальный секундомер по поводу того, что не едут с торгов. Есть нелепицы, о которых надо говорить как о трагедии. Петя думает, что Раневская с ума сошла, она ведет себя как ненормальная. Пете нужно зарядиться на весь акт – вы должны разрушить что-то, чтобы спасти себя. Но от каждого своего разрушительства боль не проходит, и вы увеличиваете степень разрушения. Копите ее в себе».
Пищик…А я теперь в таком положении, что хоть фальшивые бумажки делай… Послезавтра триста десять рублей платить… Сто тридцать уже достал… Деньги пропали! Потерял деньги! Где деньги? Вот они, за подкладкой… Даже в пот ударило…
ЭФРОС. «Когда Пищик ищет деньги, паузу держите полчаса. Потом к нему подходят оркестранты, стоят и смотрят, правда ли потерял деньги. Ужас! Кричи: „Караул!“, ищи деньги всюду, даже у оркестрантов. На сцене, по-моему, каждую секунду должна быть загадка. Когда мы репетируем, мы раскрываем тайну сцены, рассказываем ее, а потом ищем форму, во что она облекается. Иногда она облекается в странные вещи. А зритель, наоборот, видит страшные вещи, а потом догадывается до тайны. Публику нужно проводить через разные, долгие пути к этой разгадке. Тогда будет интересно.
Раневской нужно помнить в этом акте – отчего так долго они не едут. Они ведь, сволочи, наверное, пошли в ресторан. Вам неважно содержание, важно только, почему так долго. Я думаю это сделать более рассудочно, что ли. Вы ходите, слушаете оркестр. Я должен задуматься – а что она хочет? Что с ней? И когда я на вас достаточно обращу внимание и захочу разгадать, тогда вы ставите и себе, и нам вопрос: „Отчего так долго?“ Вот что вас интересует. Потом пауза. Смотрите на музыкантов, предлагайте им чай, ведь они, наверное, устали. Петя должен понять, что на ней нельзя срываться, ей хуже, чем ему. Музыкантам принесли чай, они прерываются. Тогда только начинайте ее утешать, что, может быть, торги не состоялись. Тогда у Раневской вырывается, что глупо, что оркестр играет, что вообще его пригласили. И из этого я заключаю, что они надеялись, что Гаев выкупит имение. Глупо надеяться, понимали, что глупо, но ждали этого. А если не состоялись торги, то ведь и оркестр не нужен. Вот их чудаческая нелепая логика. Мне рассказали один случай: один человек не защитил диссертацию, его прокатили, а банкет уже был заказан, и все пошли на банкет потом. Но, Алла, все, что я сказал, делайте медленно, постепенно, потому что впереди у вас целый акт».