Всемирный экспресс. Поезд ночных теней - стр. 12
– Что вы означаете, значки у дверей? – тихо спросила она.
У неё за спиной буковки под фотографией Флоренс Найтингейл, как всегда, ответили неизменным «озарение».
Улыбнувшись, Флинн открыла дверь. Как и при первом посещении, она оглядела чёрно-белые постеры на стенах с любимыми Пегс артистами оперетты и исполнителями свинга, парящее в воздухе смешение ниточек, пёрышек и танцующих световых точек. В голове не умещалось, что это купе теперь и её дом. Эта забитая вещами разноцветная комнатка, полная дружелюбия и тепла, казалась ей несбыточной мечтой.
Как и все купе учеников, купе Пегс представляло собой небольшую комнату с двумя кроватями-чердаками по обе стороны от широкого окна, перед которым стоял длинный письменный стол для двоих.
Повесив портфель рядом с правой кроватью, Флинн взлетела по четырём деревянным ступенькам наверх. Когда она была здесь в последний раз, кровать стояла незаправленной – теперь же на ней лежали три пухлые подушки и сине-зелёное покрывало. В душе у Флинн разрасталось тёплое чувство.
Она быстро соскользнула на ковёр, открыла шкаф под кроватью и стала развешивать на металлические плечики школьную форму: застиранную жилетку с вышитым по вороту именем «Оскар Уайльд», две пары светлых брюк, две светлые юбки, которые она наверняка ни разу не наденет, плотное полупальто классического кроя, два бархатистых свитера с выцветшей нижней кромкой – и три рубашки в полоску.
Мальчишеские рубашки! Старые мальчишеские рубашки! А вдруг какую-то из них носил Йонте? Эта мысль пришла так быстро, что Флинн уронила рубашки на пол. Поспешно склонившись над ними, она просмотрела воротники: на одном жёлтыми нитками было вышито «Никола Тесла», на другом – «К. Колет», а на третьем… У Флинн перехватило дыхание. Она погладила освещённое матовым вечерним светом вышитое на воротнике имя – «Й. Нахтигаль».
Йонте. Золотая кручёная нить по сине-зелёному фону. Неужели случайность?!
На трёх плечиках у неё в шкафу уже висели клетчатые рубашки, которые Кёрли выдал ей в первый день в поезде. Одна из них, жёлтая, как летнее солнце, тоже принадлежала Йонте.
Когда Флинн в тот самый первый день в поезде спросила об этом Кёрли, тот пришёл в бешенство: «Не твоё дело!» От него помощи ждать не приходится. И вот он уже во второй раз дал ей старую рубашку брата. Неужели действительно случайно?
– Я найду тебя, – пообещала Флинн, уткнувшись носом в мягкую ткань. Рубашка даже по-прежнему пахла Йонте! Правда, ещё стиральным порошком и пылью, но между золотыми полосками как воспоминание о её прежнем доме теплился запах васильков и корицы.