Всем отделениям уголовного розыска. Часть 1 - стр. 17

– Карабанов ещё в конце 1917-го уехал в Липецк, там у них родственники жены, а Воропаев, – Пришельцев вздохнул, – с ним плохо. При первом штурме Екатеринодара, в марте 1918, белые неожиданно прорвались к центру города^>58. Что творилось в этот момент, я думаю, вы можете себе представить! Неразбериха полная! Его супруга, как назло, в эту ночь пошла помогать повивальной бабке, принимавшей роды у её кузины. Как он отпустил одну, ума не приложу! – пожал плечами Пришельцев. Он остановился, раскурил погасшую папиросу и несколько раз глубоко затянулся: – Когда она возвращалась, её затянули в подворотню и надругались. Варвара Семёновна добралась до дома, приготовила супругу завтрак, написала прощальную записку и повесилась в дровяном сарае. Пётр Семёнович очень тяжело перенёс её смерть. Кто-то ему сказал, что эту мерзость сотворили большевики, хотя я полагаю, что это сделали самые обычные уголовники. Эта публика никогда не упустит ситуации, чтобы пограбить брошенные дома или, под шумок, совершить пару грабежей состоятельных жителей.

Лавр вздохнул: – Господи, несчастная женщина! Даже сорокоуст^>59 не закажешь.

Пришельцев печально покивал головой: – Увы! К сожалению, церковь запрещает приношение и молитву за самоубийц. Считается, что они сознательно отторгли себя от общения с Богом. Но самое ужасное, что Воропаев, опытный сыщик, напрочь отверг участие уголовного элемента. У него засело в голове, что это сделали красные. Похоронив супругу, он, не дождавшись сороковин, исчез из города. Я слышал, что его видели у белых. Мне это рассказал Борткевич.

– Ох, уж эта война! Что ты сделала с родом человеческим, – сказал Лавр.

– Смею вам напомнить, любезный Лавр Павлович, что Мокрецов, Полюндра и иже с ними, творили свои мерзкие дела в мирное и очень спокойное для Российской империи, время.

Незаметно они вышли на Красную. Пришельцев уверенно повернул в сторону Сенного рынка, и, пройдя пару кварталов, потянул спутника под арку: – Нам сюда! Говорят, здесь неплохой трактир!

Они вошли в небольшой, но чистый зал и сели за стол: – Две шубки, солёненького чего-нибудь, ну и … – он прищёлкнул пальцами.

– Графинчик чего-с? – понимающе спросил официант.

– Коньяка!

Лицо официанта печально вытянулось: – Помилуйте сударь! Коньяка уже давно не имеем-с!

– А что имеем? – вздохнул Пришельцев.

– Самогон, но очень хороший! Двойной очистки!

– Хорошо! Пусть будет хороший двойной очистки.

– Александр Петрович, что вы заказали? Я не расслышал, – спросил Лавр.

– Революционная идеология проникла во все сферы жизни, в том числе и в кулинарию. Шуба