Всегда твоя Лика - стр. 41
Я очень ею гордилась и на волне бушевавшего в груди восторга зашла посмотреть списки другого факультета в этом же университете.
С собственной фамилией не было подобной путаницы, и я нашла себя в два счета, я все же поступила на географа, на бюджет. Теперь у меня хотя бы былиь пути отступления. И почему я об этом вообще думала?
Я раздраженно сорвалась с места: кожу на ногах неприятно обожгло.
— Ай! Вот же…
Совершенно не думают о людях, лишь бы красиво было, а что голая кожа прилипает в жару к этим мягким синим диванам, никого, совершенно никого, не волнует!
Я подошла к окнам, притормозив у пальмы, провела пальцем по пыльным листьям. И за что уборщицы здесь получают деньги, интересно знать? Такую красоту портят. Я сама никогда в жизни не взялась бы ухаживать за цветами из страха испортить красоту своей безответственностью. Но очень их любила.
Ожидание тяготило и, походив из стороны в сторону по помещению, которое внезапно оказалось не таким уж и большим, я подошла к дверям кабинета.
Нет, я не собиралась подслушивать, просто приложила ухо к щели между дверью и стеной.
Всего то!
— Как отдохнул?
Максим выпустил воздух, качнул головой и, по широкой дуге обойдя меня, сел за свой стол.
— Отлично.
— А почему сейчас не в настроении? — я не отчаивалась и шагнула в сторону стола.
Ну не будет же он от меня бегать по всему кабинету, самом-то деле?
— Лик, чего ты от меня хочешь? У меня нет настроения для всех этих любезностей, честно. — Максим сложил ладони в замок и подпер ими подбородок.
Или будет? Бегать…
Я даже не надеялась что-то услышать, просто ждать и ничего не делать было выше моих сил, а смотреть результаты собственного поступления было страшно. Поэтому требовалось себя немедленно чем-то занять. Рассуждала я именно так, когда в опасной близости послышался взволнованный голос тети.
— Нельзя так, Максим!
Что ей ответил сын, было не слышно.
— Да я понимаю! Все понимаю! Всю жизнь понимаю! Только меня никто не поймет! — опять Вольская.
И тишина в ответ. я напрягла слух и посетовала, что, пока шаталась по приемной, не стырила у секретаря стакан для письменных принадлежностей. Теперь и тетю было слышно с трудом, прозвучали слова «Совсем еще ребенок» и опять «Нельзя так».
И совсем уж неожиданным было то, что дверь распахнулась, хорошо, что вовнутрь кабинета, иначе я обзавелась бы приличной шишкой на лбу. Я мгновенно отскочила, но Марина Олеговна даже не заметила меня, выскочила как ошпаренная, как будто за ней гнались судебные приставы с постановлением изъять все ее кукольные платья и украшения.