Всегда говори «Всегда» – 4 - стр. 24

– А что я такого сказала? Что есть, то есть. Ее врачи в больницу забирать не хотели. Алкашей не берем, сказали… Но и я за ней смотреть не буду! Я к ребенку нанималась, а не к ней!

И она вытерла руку, которой гладила Димку, о Надин фартук.

– Ангелина… – словно ругательство, произнесла Ольга ее имя, но взяла себя в руки и с улыбкой добавила: – Можно, Дима с вами еще побудет?

– А как же! Конечно. – Няня прижала Димкину голову к себе и фартуком утерла ему рот. – Ребенок не виноват, что у него такая мать.

Ольга, усмехнувшись, порылась в сумочке, достала пятитысячную купюру и протянула ее Ангелине.

– Это… за что? – удивилась няня, уставившись на банкноту.

– За то, чтобы гадостей говорили меньше! Про Надю.

Ангелина поджала губы, но деньги взяла. Сунула их в вырез линялого платья и опять погладила Димку по голове.

На фоне белой наволочки Надино лицо казалось безжизненной маской.

Посмертной. Из плохого, некачественного, серого гипса.

Ольга бросилась к Наде, но споткнулась о ворох какой-то грязной одежды, брошенной на полу, и едва не упала. Бомжеватого вида тетка на соседней кровати громко выругалась, вскочила и стала выдергивать у Ольги из-под ног бесформенные рейтузы, штопаную вязаную кофту и еще что-то… Все это дурно пахло, и у Ольги помутилось в голове от отвращения, от жалости к Надьке и… от беспомощности.

Она села на край кровати и осторожно поправила рыжий локон, упавший подруге на глаза.

– Надь…

Та смотрела на нее страшным, пустым, невидящим взглядом.

И молчала.

– Надюш… – Ольга взяла ее холодную исхудавшую руку, в которой торчала иголка капельницы, и легонько сжала.

– Давай, начинай прорабатывать, – чужим, хриплым голосом сказала Надежда.

Ее соседка по палате отвратительно захохотала, показав остатки гнилых зубов.

– Надюш, ты что? Не узнала? – В отчаянии Ольга слишком сильно потрясла ее руку, и иголка выскользнула из вены и из придерживающего ее пластыря.

– Да, не узнала! – с неожиданной ненавистью выкрикнула Надя. – Допилась до потери памяти! Это хочешь сказать?!

Бомжиха на соседней кровати опять заржала и потянулась к Ольгиному пакету, оставленному на стуле. Достав оттуда апельсин, начала его чистить.

– Что тебе Ангелина про меня наплела? – без прежней злости спросила Надя, выдернув руку из Ольгиной ладони.

– Ничего…

– Не ври.

Ольге захотелось встать и уйти. В конце концов, может быть, прав Сережа – сам себя не спасешь, никто не спасет. Сколько было душеспасительных бесед с Надькой, сколько уговоров и даже угроз… И вот – эта койка, эта вонь, эта бомжиха, озлобленность и готовность винить всех в своих бедах.