Всегда говори «Всегда» – 4 - стр. 13
– Мама портреты любит! – Машка прыгнула Ольге на колени, карандаш поехал, перечеркнув лицо Костика.
Губы у Ольги опять предательски задрожали, она отбросила карандаш, смяла бумагу. Такой прекрасный вечер омрачил призрак из прошлого.
Оксана…
Красивая, очень красивая. Из-за нее Сергей потерял разум, продал душу и едва не погиб.
Леонид Сергеевич встал, собрал со стола грязную посуду и ушел на кухню.
Машка побежала за ним.
Сергей подошел к Ольге, поднял ее с дивана, взял в охапку, прижал к себе.
– Ты будешь рисовать, будешь, – прошептал он ей на ухо. – Потому что есть я и ты, и мы любим друг друга, и… я объявлю голодовку, если ты зароешь свой талант в землю!
– Не зарою, – прошептала Ольга куда-то ему в подмышку.
С каждым разом виски требовалось все больше и больше…
Чтобы унять боль, чтобы не ударить кого-нибудь в ярости, чтобы…
В общем, чтобы хоть как-то жить, не поддаваясь соблазну опять напиться таблеток.
– Мама, смотри! – крикнул Дим Димыч, приготовившись скатиться с крутой пластиковой горки. – Мама!
– Играй, Димыч, играй, – пробормотала Надя, даже не взглянув на сына. Она нащупала в бездонном кармане растянутой кофты спасительную бутылку.
И пусть соседи из окон видят, как она пьет из горла спиртное прямо на детской площадке – плевать… Плевать, потому что уже больше года нет Димки. Солнце светит, птицы поют, небо – вон какое хрустально-прозрачное, голубое, Димка-маленький катается с горки, а Димочка – в рыжей липкой земле. И неизвестно еще, сколько лет без него пройдет, сколько сил нужно в себе найти, чтобы пережить много страшных, безысходных, безрадостных дней…
Надя не заметила, как выпила почти полбутылки. В действительность ее вернул громкий плач сына. Она спрятала бутылку в карман, вытерла губы рукавом кофты и только потом посмотрела в сторону горки.
Дима лежал на земле и ревел навзрыд, схватившись за разбитую коленку.
Надо было, наверное, броситься к нему, поднять, успокоить… Посмотреть, насколько опасна рана. Но Надя словно кино смотрела – скучное и незахватывающее. Еще бы глоточек сделать, и еще, чтобы плач этот звучал потише…
К Димке бросилась проходившая мимо соседка, Ангелина Васильевна – тетка лет пятидесяти пяти, с бесцветным, скучным лицом кабинетного работника.
«Сейчас учить будет», – тоскливо подумала Надя и все-таки успела сделать глоточек, пока Ангелина поднимала Димку, отряхивала ему коленки и успокаивала, гладя по голове.
Димка затих, перестал рыдать. Ангелина Васильевна взяла его за руку, подхватила пакет с продуктами, который бросила на землю, когда поднимала Димыча, и с решительным видом направилась к Наде.