Все женщины – химеры - стр. 34
– Вам же сказано, два… трупа… свежие… еще теплые… в лужах крови…
Ящеренок сердито зашипел на него, устрашающе раскрыв красную и пока беззубую пащечку.
Я вскрикнул:
– Так зачем вы их мне принесли?.. Или вы их на месте убили?.. Так у меня не было гостей! Это все ваши провокации!.. Вы мне еще и героин подбросите, я заранее протестую!..
Синенко сказал быстро:
– Посмотрю там еще… Там просто бойня была!.. Все стены исковыряли пулями!.. Это же надо… Красиво живешь, Юджин!
Он исчез, Карлашев не сводил с меня прицельного взгляда холодных глаз. С какой бы скоростью пистолет ни возникал у меня в ладони, но, боюсь, этот натренированный модник успеет выхватить свой из кобуры скрытого ношения раньше меня. Тем более выстрелить.
– Беда в том, – проговорил он, все еще не сводя взгляда, – что мы всего лишь полиция… Если когда-то и министров брали с поличным, то теперь нам оставили только всякую шушеру.
– А министры? – спросил я. – Их берут другие? Повыше рангом?
Он вздохнул:
– У всех связи, знакомства, блат… Хотя на самом деле это только прикрытие.
– Не связи? – спросил я.
Он поморщился.
– Связи связями, но у них крыша получше, чем просто связи. Мир слишком уж разогнался к глобализации, люди не готовы… да и не хотят. А если и согласны, то на собственных условиях, а не общих… Так что у нас возможности ограниченны…
Он на что-то намекал, но я все не мог врубиться, потому ответил осторожненько:
– Ну, жаль, конечно…
– Страны, – сказал он, – вынужденно сократили армии, дали централизацию всем районам и кластерам, а к чему привело?.. Вот именно. Новое вино нельзя наливать в старые кувшины, как сказал великий винодел Соломон. Или это был Ной?
– То изрек Иисус, – поправил я.
Он изумился:
– Разве Иисус не плотничал?
– Одно другому не мешает, – напомнил я. – Говорят же, пьет как слесарь…
– Пьет как ирландец, – поправил он книжным тоном, – так правильно.
– А что, все слесари ирландцы?
– Погугли, – огрызнулся он с неудовольствием, – в их родословной я не копался.
Синенко вошел подчеркнуто спокойный, ироничный, хотя еще более тяжелый и массивный.
– Мариэтта уже сказала? Нет? Там не два, а четыре трупа… В разных местах, в красноречивых позах, только здесь чисто… Юджин, что это у вас на руках?
Карлашев и Мариэтта заинтересованно уставились на мои кисти. Там все еще побаливает, веревка хоть и недолго побыла на моих руках, но зверски натерла кожу.
– Где? – переспросил я.
– Вон, – сказал Синенко и некультурно указал пальцем.
Я посмотрел, сказал гордо:
– Стигматы, что же еще!
– Чего-чего? – спросил Карлашев.
– Стигматы, – пояснил я. – У слишком верующих появлялись в тех местах, куда Христу вбивали железные костыли, а у меня проступили на местах, где у невольников были цепи… Ну так, чуть покраснела кожа. Вы же помните песню о невольниках?