Все зеркало - стр. 17

– Обожаю тебя.

– А я – тебя. Спасибо.

– За что?

– За всё. За океан, за звёзды.

– Это не мне. Большому Взрыву.

– А ты – его сапёр. Я бы этого никогда не увидела, если не ты.

Она прижимается. Соски её, кажется, сейчас проломят мне рёбра и разорвут колотящееся сердце.

В глазах её танцуют звёзды.

Космический аппарат «Европа»

Дела хреновые. Совсем.

Я понятия не имею, как проходил полёт. Я должен был включиться при подлёте к орбите Юпитера, но что-то пошло не так; автоматика активировала меня только сейчас, на дне инопланетного океана.

Поэтому остаётся догадываться, как всё было. Как аппарат маневрировал, крутился вокруг тёзки-спутника и искал подходящий кратер в ледяном панцире. Сканировал, фотографировал, отправлял данные. И долго ждал ответа: два часа только на обмен сигналами, скорость света не бесконечна. Дождался и ухнул вниз, головой в твердь.

Двадцать километров ледяной толщи. Но если очередной выброс проломил мёрзлую броню – то всё просто: попасть в отверстие, пока его не зарастил космический холод.

Если кроличьей норы не обнаружилось, то в ход пошёл план «Б»: разогрев внешней оболочки аппарата до полутора тысяч градусов, разгон – и «Европа» прожигала лёд, пока не достигла воды.

Могу только гадать. В моём распоряжении всего два носителя из шести, остальные накрылись. Дублёр основного вырубился на двадцатой минуте взлёта с Гобийского космодрома. Уцелевший резервный диск чист, словно совесть младенца. Пуст, как карманы игрока, вывалившегося из казино под утро. Ни снимков Фобоса, ни записей из пояса астероидов. Будто не было двух лет полёта!

Чёртовы халтурщики! Блоки памяти выпиливали из мокрой осины тупой ножовкой?

Из чего делали оборудование, из козлиного дерьма? Ни один радар не работает. Приёмник давления врёт безбожно. Гравитационный датчик завышает показания в семь с лишним раз. Девяносто процентов аппаратуры вышло из строя. Не могу определить координаты. Я – слепоглухой инвалид с оторванными пальцами, у которого отобрали слуховой аппарат, трость, а собаку-поводыря подменили морской свинкой.

Зла не хватает. Первая моя запись длилась пять минут и состояла из одного мата в адрес проектировщиков и строителей «Европы». Потом я остыл, стёр. Зря, кстати. За пять минут я ни разу не повторился; это было настоящим шедевром, собранием жемчужин, Эрмитажем брани. Даже если я ничего здесь не нарою, мне будет не стыдно перед человечеством за интеллектуальный продукт.

Был бы я человеком с руками и ногами – разнёс бы на молекулы этот искалеченный обрубок, этот кусок навоза с гордым названием «Европа».