Все умерли, и я завела собаку - стр. 6
Мы с Рэйч жили в одной комнате, разделенной пополам. Между нашими кроватями стояла бамбуковая ширма, узкий сектор Газа, разделявший наши территории. Из-за этой ширмы у нас постоянно возникали пограничные конфликты. На стороне Рэйч кукла Уильям Шекспир в нейлоновой шапочке держала в руках свиток. Кукла сидела рядом с миниатюрной Библией и пухлым дневником, который Рэйч вела уже пять лет. На дневнике красовалась надпись: «ЛИЧНОЕ!!!» На моей стороне валялись книжки типа «Самая испорченная девчонка в школе», блестящие тени для век и розовые щетки для волос. А еще у меня был маленький алтарь Генриха VIII. Его подход к жизни – «гони, словно украл» – был мне очень близок. Как придворные Генриха, мы никогда не знали, что ждет нас впереди.
Невозможно было предсказать, что вызовет очередной родительский срыв в нашем доме. В десять лет я сказала маме, что мне «не очень-то нравятся» уроки игры на пианино, которые давала нам дива под странным зонтиком. После этого начался настоящий спектакль с заламыванием рук и стонами: «Ты понимаешь, как глубоко меня ранили эти слова?» Впрочем, когда через несколько лет мама поймала меня, наливающую во фляжку со свадьбы Чарльза и Дианы вино, чтобы выпить в школе, она просто закатила глаза и простонала: «Ты невозможна!» Папа лишь снисходительно улыбнулся, когда мы с Рэйч стянули его журнал «Плейбой» и продемонстрировали его гостям, но пришел в настоящую ярость, обнаружив в портфеле Рэйч роман Джеки Коллинз. Он кричал, что это «героин для разума» и Рэйч «лучше сразу перейти на кокаин». А потом папа подарил ей роман Джеффри Арчера.
Редкие визиты подружек из семей с собаками приводили меня в ужас. Я готовилась к ним, как к военной операции, заставляла маму смахивать паутину с плиты, требовала, чтобы она оделась как «нормальная мама», и убрала свою фотографию в молодости, на которой она в обнаженном виде сидела верхом на стуле в стиле Кристин Килер[7].
«Твой дом похож на церковь. Ты правда тут живешь?» – поражались подружки, напрашиваясь на экскурсию, когда их родители подвозили меня домой после бассейна. Футболка моя неизменно была влажной от хлорированной воды и пота – меня кидало в пот при мысли, что они увидят наш шумный богемный мир.
«Да! Увидимся завтра в школе. Пока!» – бормотала я, забывая о манерах ради спасения, выбегала на мощенную булыжником улочку и неслась под аркой мимо аккуратного общественного газона, который регулярно подстригали наши соседи. «Ты не пройдешь, – мысленно вопила я. – У тебя и твоей семьи с собакой нет допуска в наш странный мир».