Все умерли, и я завела собаку - стр. 17

Оглядываясь назад, я понимаю, что этот случай очень точно отражал динамику нашей семьи: Рэйч – обожаемая, но хрупкая, я – вечная угроза естественному порядку вещей. А еще он отражал слегка более высокий статус Рэйч, который я всегда чувствовала. Она всегда сидела в просторном бизнес-классе, а меня запихивали в хвост, в эконом.

Впервые это осознание пришло ко мне в Холли-Виллидж, и с того времени я стала сильнее сближаться с отцом.

Я спрашивала, можно ли мне навестить его на Би-би-си после школы, надеясь проникнуть в его мир и закрепиться на этой территории. Первый посольский визит состоялся, когда мне было около девяти. Накануне я тщательно продумала свой наряд – изящные лоферы с кисточками, розовая сумочка через плечо, ванильный бальзам для губ… Я должна выглядеть не хуже его очаровательных коллег женского пола.

Когда мама ушла, папа познакомил меня с продюсером Анитой, яркой блондинкой в мягком джемпере пастельного цвета. Она была похожа на мамочек из телевизионной рекламы, которые развешивают кухонные полотенца на блестящие крючки. Анита похвалила мое стихотворение про чуму. «Твой папа так гордится тобой – стихотворение прекрасное!» – сказала она. Я почувствовала, что с Анитой сработалась бы.

Мы ходили по коридорам – втроем. Я видела, как уважительно здороваются с папой дикторы и комментаторы. Он был словно чемпион-тяжеловес по пути на ринг. Цветистая речь и нетерпимость к рутине повседневной жизни здесь казались совершенно естественными. Все считали его замечательным человеком.

Я села за его пишущую машинку и напечатала письмо на фирменном бланке Би-би-си: «Дорогая Рэйч, я сейчас в кабинете папы, здесь ТАК ЗАБАВНО!» Жестокая тактика – так ведущий «Поля чудес» говорил участникам: «Посмотрите, что вы могли выиграть».

Папа сидел, положив ноги на стол, и разговаривал по телефону: «Привет, старый боров! Док Гитлер сегодня придет?» В кабинет заглядывали молодые продюсеры, спрашивали его совета о документальных фильмах и спешно что-то записывали. Папа расстраивался, что телевизионная журналистика становится циничной и крайне глупой. Он часто говорил об «опасной сенсационности»: «Нужно не просто сорвать экзотический плод, а рассказать про весь сад». Когда голоса мужчин становились более резкими, мягко вмешивалась Анита. Амбициозные коллеги спрашивали у папы совета, какое слово лучше выбрать и какое редакторское решение принять. Это было его королевство, а я, сидя рядом с ним, понимала, что мы вполне можем жить вместе, без всяких атрибутов семей с собаками и загородными домами.