Все сложно - стр. 29
– Тебе всего двадцать, вся жизнь впереди. Так что еще поучишься, если не пропадет желание.
– Из-за этих болячек я чувствую себя прикованной к месту. Связанной по рукам и ногам. Жизнь проходит мимо меня, когда я лежу под этими чертовыми капельницами!
– А правда, что у тебя рак? – оживляется Мирон, а я, напротив, застываю, словно глыба льда.
– Кто тебе это сказал?
– Я в интернете прочитал. Так это правда? – Мир сводит темные брови, обретая еще большее сходство с отцом.
– Откуда они прознали? Мам, ты кому-нибудь говорила? – на Котьку страшно смотреть. Она хватает телефон и принимается серфить от одного новостного канала к другому, пока я это все не прекращаю, забрав айфон из ее рук. – Эй, мам!
– Перестань, слышишь? Не трави душу. И, конечно, я никому ничего не говорила. Как тебе только в голову такое пришло?
– Прости. Тогда откуда они узнали? – Котька шмыгает носом. Я знаю, почему она не хочет рассказать о своей проблеме общественности. Потому что в сознании наших людей рак – это приговор. Общество хоронит человека задолго до того, как он умирает. Точнее, если он умирает. Ведь в наше время, кто бы и что ни думал, диагноз рак абсолютно точно не является приговором.
– Так это что, правда? Ты умрешь?
– Мирон! – рявкаю я, обжигая сына злым взглядом. Да, я понимаю, он ни в чем не виноват. Он слишком маленький, чтобы следить за языком, он тупо транслирует то, что услышал от взрослых. Но… Нервы что-то совсем ни к черту. – Конечно, никто не умрет. Котя просто болеет. Все люди болеют, а потом выздоравливают. Это понятно?
Мир сникает. Ведет пальцем с заусеницами по шву на покрывале. Невнятно бормочет:
– Угу… – а потом резко вскакивает и заключает сестру в объятья. Учитывая, что он сейчас в том периоде, когда любые нежности исключаются по определению, я не могу сдержать слез. Те вскипают под веками и стекают на щеки. Хорошо, хоть этим двум совершенно не до меня. О моей слабости знаю лишь я. И мой зять, который тоже выглядит жутко расстроенным.
Какая же тварь пронюхала о болезни Котьки? Возможно, не отправь я в блок большинство газетчиков еще на этапе развода с Победным, со мной бы попытались связаться. Попросили бы прокомментировать ситуацию. Они так это называется, ага… И я бы смогла как-то подготовить дочь к происходящему, но теперь об этом думать поздно.
– Ну, все-все, Мир. Ты меня задушишь, – деланно бодрясь, смеется Котька. Мирон отползает в сторону и встает на длинные ноги.
– Спокойной ночи, – бурчит он, отводя глаза, как будто и впрямь надеется скрыть хоть от кого-нибудь в этой комнате слезы.