Все шансы и еще один - стр. 45
Он подошел к креслу в стиле Людовика XV и сел в него, как в кресло дантиста.
– Слушаю тебя.
– Я так часто повторяла эти трудные фразы, что теперь не могу их произнести. Я придумала красивые слова, говорила о величии и бедах супружеской жизни…
– К делу, – сказал он. – Иначе я засну на ходу.
– Одним словом, – сказала Эвелина, – я ухожу от тебя. Хочу развестись.
Он отпил глоток воды.
– Ты уходишь от меня? – спросил он. – Я правильно понял? Ты хочешь развестись?
– Как можно скорее. Хочу спасти то, что во мне еще можно спасти. Хочу возобновить свое существование с мужчиной, которого я люблю, думаю, что люблю. Между тобой и мною все кончено.
Перед этими трескучими словами он был беспомощен, как средний игрок перед Боргом. Поставил стакан на ковер возле кресла.
– Хотел бы понять, – сказал он – Почему? Что я сделал?
– Всё. Всё, что можно сделать плохого, унизительного, позорного.
– Но что эта за набор оскорблений? Остановись!
– Нет. Я дико натерпелась от тебя. От нашей пустой жизни, от твоей лжи, от моих подлостей.
– В чем твоя подлость?
– В том, что я так долго терпела твой обман. Я попыталась встретиться с тобой в Женеве. Я хотела бы все это сказать тебе по телефону. Тебя невозможно было разыскать.
Он покраснел слегка.
– Мне пришлось присутствовать на дополнительном заседании поздно вечером.
– Правда? – сказала она. – Какая трудная жизнь у тебя? Не хочу больше разделять ее с тобой. Все кончено.
Он осознал важность этого решения. Если Эвелина говорила серьезно, а вид у нее был не шуточный, о его президентстве не могло быть и речи. Ему предстояла единственная перспектива: быть подпевалой под командой какого-нибудь типа, более везучего, чем он. Без поддержки Моро его президентская кампания была невозможна.
– Спокойствие, – сказал он.
– Я не нервничаю.
– Отец твой в курсе?
– Да.
Прощайте, огромные плакаты с его улыбающимся лицом, с веселым боевым настроением.
– Не бойся, – сказала она. – Папа тебя поддержит, если будешь сотрудничать и не станешь надоедать с разводом. Как говорят наши адвокаты, с учетом нашего положения в Париже и благодаря взаимному согласию, я могла бы быть свободной в конце сентября.
– Гнусная история… – сказал он – Я должен был объявить свою кандидатуру в конце сентября.
– Объявишь, дорогой мой, – сказала она. – Объявишь. А я смываюсь из нашего роскошного рая.
С бьющимся сердцем и коротким дыханием, он почувствовал себя с облегчением. С дикими амбициями, возможно, было покончено. Обустроится. Наладит более скромный образ жизни. Ему пришла в голову мысль вернуться к Дюмулену. Он тут же ее отбросил.