Все пути твои святы - стр. 40
Плясала эта тварюшка, пока не наигралась, а может сама в себя попала. Да только, когда она закончила с лазером, по тропе уже нельзя было идти без тяжелого оружия. Все ее бревнами завалило и камнями всякими, лианы перепутались, узлами завязались. Визг в лесу поднялся, как на базаре, где что-то ценное украли. Да, благостные времена были, когда на бедре тяжело постукивал лазер, и идти можно было, не оглядываясь.
– Борис Натанович, а у вас сохранилась та милая «игрушка», которой Макс зверей отгонял? Шокер?
Профессор поднял свой гордый нос, пенсне поправил привычным жестом и глаза сощурил, словно видеть перестал. Почесал лысую макушку и вдруг сообразил, о чем речь. Милый все-таки старикан, – интеллект у него зашкаливает, бодрый, как гончая, только своенравный больно.
Виктор ощутил к нему жалость. Захотелось оберегать его, как своего деда, что в третьей мировой погиб, и он тогда понял чувства Мэри, которая под ручку его везде водила и пылинки сдувала. Светило науки, беречь его надо, для будущих поколений… Может и не будет никаких поколений, отравят игиги всех фосфорным газом, как год назад, на площади. Тогда, правда, всего лишь десяток наших было, не больше, и все разбежались, когда газ из фонтана пошел вместо водички.
Нужно вернуться на Землю, – понял Виктор, – и не для того, чтобы шкуру свою потрепанную спасти, а для того, чтобы… Он не знал, для чего, но придумал бы. Там ведь все свои будут, там можно такую бучу поднять, что у игигов поджилки затрясутся, как у трясогузок перед ружейным дулом.
– Борис Натанович…
– Да есть, сынок, в брюхе у Страуса. Я сейчас принесу.
– Работает?
– А то как же.
Варшавски подошел лениво. По пути кинул взгляд на Мэри, сложный такой по наполненности чувств. Все там было: и забота, и тревога, и обещание, и отчаянье. А потом к Виктору подошел:
– Что задумал, студент?
– Замочим «гостей» и улетим на главную базу. Всех убью, паскуд, мне бы только транспорт раздобыть.
Долго он смотрел в глаза Стефана. Было в них что-то рыбье. Вроде мужик надежный, никогда не подводил, а иногда казалось, сейчас возьмет и свалит, а тебя подыхать бросит. Впрочем, об этом думать не хотелось. Нужна была полная концентрация, а Философ мешал, потому Виктор вспылил:
– Чего ты меня глазами сверлишь? Других вариантов нет?
– Нет, – как-то он так улыбался, что глаза становились другие и сразу хотелось ему верить, – я с тобой, ты же знаешь. Лучше делать глупые вещи, чем ничего не делать.
– Да почему глупые?! Этот профессорский агрегат огромных тварей с ног валил, а игиги тощие и немощные.