Все пути твои святы - стр. 16
Один прилетел, вышел, по сырой траве белые одежды волочит. Мелкий шкет, и до плеча Философу не достанет. Тоже мне, отец цивилизации… Рыло кверху задирает, видимо, так у них презрение выражается в их Игигии. Глаза как пуговки блестят, круглые и влажные, что у той царевны. Кожа как пергамент, волосенок нет, сверкает белым черепом, носом своим крошечным по ветру водит. Только нет здесь ветра никакого у озера. Пахнет тут не хорошо, ну так это людьми пахнет. Поле его специально на максимуме, сверкает и переливается радугой, чтобы никто о бунте не подумал. Что ж ты, падла, один явился…
Виктор на остальных взгляд бросил. Мрачные все, робы теребят, глаза опустили, о плохом думают. Пришибить паршивца, звездолет конфисковать и долой из этого ада! Только посмотрел он на Страусов и понял: убьют, сукины дети, жестянки безмозглые. Раздавят, как клопов и завтра новых пришлют, чтобы процесс не остановился, а безносый только своим обрубком пошмыгает и поржет, шамкая безгубым ртом.
Долго он стоял перед заключенными, в глаза смотрел, прохаживался взад-вперед, скелетон проклятый. В мысли пытался проникнуть. Понимает, сволочь, как его тут ненавидят. Это там, на Земле он герой, светоч разума, двигатель прогресса и уважаемый гость, а на Черной он – мешок с костями, который жив только благодаря своему защитному полю и Страусам.
– Почему не доложили на базу о пропаже арестанта под номером 2543?
По-английски говорит, четко так, выговаривая слова и голос бархатистый, хитрая тварь. Виктор поймал себя на мысли, что убил бы, совершенно не сожалея. За все. За свою жизнь, что висит на волоске, за то что Три Т чуть не уничтожили, за … короче, причин предостаточно.
– Арестант 2543 трагически погиб, выполняя бессмысленную и тяжелую работу. – Ответил Виктор. Чем больше он смотрел на игига, тем сильнее ощущал, что где-то в глубине подсознания зреет новый план. Но нужно было время, пока что это были только наметки. Он наблюдал. – Утонул в озере.
– А где его боевой механизм?
– Да там же и стоит, ждет, когда арестант воскреснет.
По линейки прошелся смешок и тут же замолк. Игиг застыл на мгновение. Потом по его лицу прошла судорога, или волна внутренняя и он растянул свой безгубый рот в подобие улыбки. Издал звук, благодаря которому и родилось само название. Что-то вроде «иги-ги…». Смотреть без рвотного позыва на острые зубы Виктор не мог. Для чего такие зубы твари, которая якобы не ест ничего, кроме травки, да солнечного света?
Комок сформировался где-то внизу живота и поднялся к горлу, сдавил сердце и легкие. Эта была нескрываемая ненависть и игиг ее заметил. Сразу убрал улыбку и залопотал что-то на своем гавкучем в браслет с каплей, в передатчик. Сообщал товарищам, что имеет место быть случай неповиновения.