Все наизусть. Годовой творческий цикл - стр. 8
Поразведав еще, я узнал, что и впрямь есть такой. Лет десять, а то и все двадцать назад появился. Пошлялся вокруг Сухума денек, странно себя вел, все звал какого-то Семиона, не понравилось ему, стреляли, времена нехорошие были, да и подался в горы. Куда? Да в те края, где Иоанна Златоуста убили, там себе пещеру нашел. Мудрый человек отец Павел! Люди к нему ходить стали, лечил он хорошо, особенно от пьянства. Даже из города стали ездить. Ну, не с пустыми руками. Тем и питается. Молится за всех, только, слух прошел, помирать собрался.
Так повторилось мое паломничество к обезьянам.
Мимо колонии для малолетних (теперь уже следующего поколения), мимо храма, чем-то напомнившего мне Сухум, который было начали восстанавливать, да бросили, от источника, где казнили одного из трех Иоаннов, и от кровавого камня, который я и не подумал бы теперь приподнять, я направился вглубь ущелья уже наугад. Чувство меня не подвело: странный человек попался мне, спускался к дороге по почти отвесной тропе… шел, шел, а потом как крутанется на пятке вокруг собственной оси и снова идет. Пьяный? Сумасшедший?.. Поравнялся, еще раз крутанулся, а лицо прозрачное, веселое!
– Что с тобой?
– Не мешай! Я развиваюсь.
Хотел было я спросить, в каком смысле, но решил: не стоит.
– Скажи хоть, как к пещере отца Павла пройти?
– А я оттуда иду. Не мешай! – И он еще раз крутанулся, миновав меня.
1983–2011… нелегко дался мне этот подъем! «Угнездился, однако! – цеплялся я за камешки и корешки, прислушиваясь, как шуршит вниз осыпь из-под ног. – Как к нему больные ходят?»
Вспомнил веселое лицо вращающегося человека и долез.
Пещера была дырка, в дырке помещался строгий дэв, лица от бороды не отличишь. Не ожидал я столь мощного старца!
Он пристально меня разглядывал, не признавая.
– К кому? – наконец неприветливо прохрипел он.
– Вы отец Павел?
– Так, так. Значит, вы его не знаете, а он вас. И что вас сюда привело?
(Так страшный старец оказался стражным человеком.)
– Ноги! – отважно ответил я.
– Ах, ноги!.. – от души расхохотался страж, и что-то в его хохоте показалось мне родное. – Ты хоть знаешь, что он отходит?
– Куда отходит? Зачем?
– Совсем отходит.
– Помирает?!
– Это мы с вами помираем, а старцы – отходят.
– Я из Москвы.
– Это я понял. Что – от самой Москвы ногами?
– Нет, от Сухума.
– Ну, раз ногами, то проходите. Еще успеете. Только обувь снимите. Осторожней, веточку не сломайте!
Надо было пригнуться, чтобы не потревожить ветку, надо было согнуться, чтобы не расшибить лоб о скалу (как в гробницу Наполеона – некстати припомнил я), надо было привыкнуть к тесному полумраку после солнца, чтобы хоть что-то различить.