Все мы грешные - стр. 46
– Да, да, конечно...
Он бросил перед ней пачку «Примы». Настя с жадностью набросилась на нее. Руки трясутся – даже сигарету не может достать.
Следователь проявил участие. Сам достал, прикурил и подал ей сигарету.
Но что для нее табачный дым? Пустяк! Никакого облегчения... Но она курила жадно. Одну сигарету за другой. И следователь не запрещал.
– Достань кольнуться... Достань, умоляю!.. Я все для тебя сделаю!
Ее взгляд на миг озарился надеждой. Рука сама потянулась к пуговицам на шелковой блузке, начала их расстегивать.
– Не надо! – остановил ее он.
В его глазах нет осуждения, только жалость.
– Тебе не наркотик нужен, а принудительное лечение.
Он искренне хотел вернуть ее к жизни. И сделал все, чтобы не привлекать к ответственности.
Но Насте от этого не было легче.
...Жизнь превратилась в кромешный ад.
В адских муках она корчилась на железной койке с продавленным матрацем. Ремни стягивают ей руки и грудь, не дают вырваться.
Если бы не привязь, она давно бы наложила на себя руки. Могла бы, например, подойти к грубо оштукатуренной стене и со всей силы биться об нее головой...
Жить не хотелось. Что за жизнь без наркотика? Ну хотя бы травкой затянуться... Но ничего нет.
Ее лишили всего. Даже есть не давали. Только пить. Много пить. Пить, пить и пить! И она пила. Пила так, будто в этой воде с привкусом ржавчины растворен героин.
И странно, боль пусть на какие-то жалкие мгновения, но все же отступала.
Прошел месяц.
Он показался ей вечностью. Вечностью в преисподней. Она отощала, кожа да кости, лицо потемнело, спина согнулась. Всклокоченные волосы давно не мыты. Будто с того света вернулась.
Ей было плохо, постоянно тошнило, по-прежнему не хотелось жить. Но тяга к наркотику поубавилась. «Ломка» прошла. Апатия же осталась. Все на свете стало ей безразлично.
В глазах пустота, ни проблеска жизни. Лечащий врач, наверное, считает ее сумасшедшей.
Но жизнь продолжается. Она берет свое. Мало-помалу Настя стала возвращаться из своего небытия. Ее уже не тянуло к наркотикам. Но любое упоминание о них, тем более прикосновение к ним, могло снова вызвать былую жажду.
Поэтому о полном выздоровлении говорить еще рано.
Но к людям ее вернули. Пусть и к таким же бывшим наркоманам, но все же к людям. И пусть в их среде властвуют жестокие, порой дикие законы, но это жизнь.
И вот настало утро, когда Настя встала свеженькая как огурчик. Она будто пробудилась от кошмара, на целый год вырвавшего ее из жизни, ввергнувшего в пучину тяжкого порока. Но все теперь в прошлом, она возвращается в мир.
«С возвращением в жизнь, Настя!»