Все хорошо - стр. 14
– Да, Элли? Что я могу для тебя сделать?
Бедняжка Элли, девственница, должно быть. Единственное чадо испарившегося отца и токсичной матери, которую она втайне мечтает убить. Разумеется, влюблена в Тревора. Разумеется, ненавидит себя за это и его ненавидит тоже. Стоит ему заговорить, как на ее сереньких щечках расцветает румянец.
– А мы в этом году участвуем в шекспировском конкурсе?
– Конечно, Элли.
Заранее воображаю, как нам будут аплодировать пришедшие на спектакль подвыпившие богачи. Воображаемый запах ухоженных садов Род-Айленда пьянит и возбуждает. В лицо светит вечернее солнце. Июньское солнце, в лучах которого грациозно движутся все эти юные создания. Заставляя меня мечтать о какой-то иной жизни. Члены жюри сухо улыбаются, наблюдая за бесплодными попытками Брианы отыскать в себе душу. Идеальный лик Тревора искажают яростные гримасы скверной актерской игры. Элли же лишь изредка удается раскрыться, показать всем свое плавящееся сердце. И на краткий миг у зрителей перехватывает дыхание.
– Мне кажется, это неплохая мысль – представить на конкурс «Все хорошо». Ее уж точно никто, кроме нас, ставить не будет.
Милая моя Элли. Будь у меня дочка, я бы хотела, чтобы она была на нее похожа. Конечно, этот поезд давно ушел – мое тело истерзано и не подлежит исцелению. Элли страстно мечтает о сцене, и я это ее стремление всячески поддерживаю и распаляю. «Настанет день, когда ты распрощаешься с этими плебеями навсегда. О, как это будет чудесно! Забыть о знатоках английского языка и умельцах завязывания социальных связей, не ценящих твое своеобразие и темную грацию».
– Но разве не стоит выбрать для конкурса что-то более солидное? – спрашивает одна из подпевал Брианы, не то Эшли, не то Мишель, какое-то скучное имя, все время забываю. – А «Все хорошо» – пьеса проблемная, ее почти никогда и не ставят, – добавляет она, довольная, что удалось блеснуть почерпнутой из «Википедии» мудростью.
Кстати, Бриана пока так и не произнесла ни слова.
– Что ж, значит, эта постановка для всех нас станет серьезным вызовом, согласны? – отвечаю я. – Я люблю сложные задачи. И определенно готова за нее взяться. А вы?
Я поскорее вцепляюсь в стул, пока не упала.
К Грейс подсаживается Фов. Сама она по-прежнему смотрит в экран, но Фов не сводит глаз с меня. Так и таращится. Всячески подчеркивая, что она тут ни при чем, она просто сторонний наблюдатель. Лицо у нее непроницаемое, но я всем существом чувствую, как она жаждет моего провала. На коленях ее лежит раскрытый голубой блокнот. В раскрашенных когтях застыла декоративная ручка, уже без колпачка. «21 января, понедельник, 17.55. Возмущенные упрямством режиссера студенты подняли бунт. Налицо явная лекарственная зависимость. Уклончивость. Нежелание слушать».