Все это время - стр. 12
Сигналит какой-то грузовик.
Нам в глаза бьет свет фар, прямо на нас несется грузовик, твердая стена металла.
Время словно замедляется, я смотрю на Кимберли – на ее щеках россыпь крохотных веснушек… нет, это пятнышки света, отразившегося от диско-шара; в ее глазах ужас. Она открывает рот, чтобы закричать, но я слышу лишь скрип и грохот корежащегося металла.
Потом темнота.
Глава 2
Дышать больно.
Вокруг меня яркий свет, всё расплывается, голоса и лица – просто сгустки цвета и звука. Хочется закрыть глаза, поспать, но я нахожусь в состоянии постоянного движения.
– Серьезная травма головы.
– Вдавленный перелом черепа.
Белая плитка на потолке. Писк аппаратов. Руки в перчатках касаются моей кожи.
– Кайл? Кайл. Посмотрите на меня.
Я концентрируюсь на этом голосе и вижу, что он исходит от какой-то женщины. Ее рыжие волосы собраны в растрепанный, кое-как завязанный конский хвост, отдельные пряди падают на виски. Ярко-синие глаза.
– Хорошо. Это хорошо. Я доктор Бенефилд, нейрохирург, – произносят ее губы. Я сосредоточиваю всё внимание на движении ее рта, пытаюсь понять, о чем она говорит. – Я о вас позабочусь, договорились?
Вокруг ее головы полыхает огненный нимб… нет, просто у нее рыжие волосы. Я смотрю на них, и тут рядом раздается другой голос.
– Перелом бедра и множественные разрывы…
– Он много говорит, да? – женщина подмигивает мне, как старому знакомому.
Ее синие глаза пристально изучают мой лоб, она спрашивает, какую музыку я люблю. Я начинаю рассказывать про гениального Чайлдиш Гамбино [3], и на меня наваливается страшная усталость, каждое следующее слово дается мне с колоссальным трудом.
Я пытаюсь абстрагироваться от окружающего хаоса, слушать только голос доктора. Почему-то ее невозмутимость успокаивает меня. Пронзительные голоса, писк аппаратов, оглушительный шорох одежды, которую с меня снимают, – всё меркнет. Остается только кольцо сияющего света вокруг ее головы и ее улыбка.
Я тоже начинаю улыбаться, но потом вижу…
О Господи.
В ее очках я вижу свое отражение.
Вокруг моего носа кровь. У меня дырка в черепе, кусок кожи и плоти на лбу откинут в сторону, как открытый конверт, обнажив белую кость. Треснутую белую кость. Мой череп проломлен.
Я начинаю паниковать, все звуки разом изливаются на меня, точно волна чистого страха.
– Это?… Это… мой?…
– С вами всё в порядке, – с улыбкой заверяет меня доктор.
У меня в голове не укладывается, как я могу быть в порядке, если у меня изо лба торчит кость, но лицо врача остается спокойным. Почему ее не пугает это зрелище? Она протягивает руку к моему лицу, и я не сразу осознаю, что она касается моего лба, моей челюсти, моих скул.