Всё это про любовь - стр. 16
Я вдруг поймала себя на мысли, что предвзято отношусь к Насоновой. С чего бы это? Быть может из-за "Ланы" – мне не нравится это сокращение. В нём звучит нечто натянуто-пафосное. Лукавое. Назвали тебя родители Светой – будь ей. Услышь прекрасное в простом созвучии: Свет-лана! Светлая.
Нет, нужно отбросить Свет опуститься до пошлого американизма: Лана.
Или я нервничаю из-за "скрытой угрозы" – напряженного состояния Карины?
Или из-за нелепостей происходящего? Тут, правда, есть из-за чего волноваться.
– Расскажите, как это произошло? – попросила я. – Преступление. Я говорю об…
Карина кивнула, давая понять, что сообразила.
– Да как это бывает? – развела руками. – Как у всех. Кобель он и есть кобель. Глаза водярой залил и полез…
– А если с самого начала? – перебила я. – Подробно.
– Они на речку поехали. Всем кагалом. Клёновы Ирка с Сергеем, Маринка Игнатьева со своим новым… хахалем. Представляете дурищу: два раза за мужем была и опять нашла себе клоуна!
– В каком смысле?
– В прямом смысле. Как шпала. Он в цирке выступает. Я ей говорю, опомнись, дура! Ну, как уедет цирк, что делать будешь? Горевать?
Неожиданно и очень красиво Карина пропела:
– Куда уехал цирк? Он был ещё вчера. И ветер не успел, со стен сорвать афиши…
Я невольно поглядела на радиоприёмник: "Таким голосом можно петь по радио".
Не спрашивая согласия, Карина вынула из буфета чашки, плеснула чаю, выловила из мёда муху (ни мало не тушуясь её присутствием), подвинула мне миску.
– А она отвечает: "Мне наплевать. У нас любовь". Вот так. Нет, ну не бестолочь? Как вы считаете?
Я автоматически выразила своё глубокое сопереживание. И согласие, что Маринка Игнатьева – дура набитая.
Отстраняясь, должна признаться, что провинция оказалась совсем иной, не такой, как я её себе представляла. Жизнь здесь текла по другим законам. Шире, глубже и… непредсказуемей (простят мне редакторы такое слово). В Илаветске говорили по-русски, и кириллицу пользовали в качестве алфавита, но мысли в головах крутились другие. И чувства… и эмоции…
"Обстановка накаляется! – взбодрила себя. – Чем сложнее задание, тем почётнее приз. Держись мать, дальше будет хуже… или лучше?"
На лучшее рассчитывать не приходилось.
– Я тоже должна была ехать. – Карина развернула карамельку, сунула за щёку.
Девушка подняла на меня глаза. Теперь свет из окна падал на Карину прямо. Я удивилась, какие они красивые. Большие, ясные, чуть наивные.
– Только не смогла отпроситься. Директриса дежурить оставила… зараза. Я ей говорю, в другой раз отдежурю, Татьяна Станиславовна! Вы ж меня знаете! Нет, упёрлась…