Все, что осталось за дверью - стр. 34

— Я уже не могу сдерживаться, — протянул он, почти не отрывая губ от кожи. — Скажи мне, что ты вся мокрая.

Наши руки ощупывали одежду друг друга, стараясь избавиться от нее как можно скорее.

— Ужасно мокрая...

Он хрипло вздохнул и резко опустился на колени, стянул с меня трусики и одной рукой раздвинул бедра.

— О да, детка, — прошептал он, целуя лобок.

— Я хочу кончить! Дай мне кончить, пожалуйста, — взмолилась я, не желая, чтобы он останавливался. Его язык прошелся по самой нежной коже, и я прикусила губу, чтобы случайно не закричать.

— Я буду жестким, детка, — предупредил он, впиваясь губами в клитор.

— Да! Да! Да! — стонала я, лишь сильнее прижимая его лицо к своей вульве. Я двигала бедрами, словно трахая его рот, а он сосал мой клитор. Тело содрогнулось.

— То что надо, — я хотела звучать уверенно и пошло, но и тихо одновременно, хотя не уверена, что мне удалось и то, и другое. Он встал, освобождая свой член из трусов, и поцеловал меня: я тут же ощутила вкус своей же смазки.

— Сейчас я тебя трахну, — прошептал он, перемещая поцелуи с лица на шею и прижался ко мне пульсирующим членом.

— Да! — я схватила Глеба за плечи, желая ощутить его внутри себя. От движений его члена я стонала, не сдерживаясь — он был удивительно толстым и при этом весьма длинным. Когда я впервые увидела этот размер, то сначала не сдержала порыва придирчиво его ощупать — убедиться, что он не слишком большой и не причинит боль.

— Боже, так хорошо, — Глеб сжал мои бедра и начал быстро и резко входить и выходить из меня. Он словно немного сходил с ума, когда трахался, и заводил меня все больше. Мне нравилось его дикость — необузданная и яростная, без нежности, но и без агрессии или принуждения. Как будто он просто уже отчаялся и совсем не мог контролировать себя рядом со мной. Глеб убедил меня в существовании чувственности, женственности и сексуальности — раньше эти черты я просто игнорировала или даже подавляла.

— Глеб! — только и могла повторять я. — Да! Да! О боже, Глеб!

Единственное, что до сих пор не было озвучено — признание в том самом главном чувстве. Про любовь речи не шло, вслух уж точно. То, что я произносила его имя вслух во время секса, не тушуясь и не смущаясь, уже подтверждало мою безграничную привязанность и преданность этому мужчине.

— Давай, Оксана, давай! Детка, — он почти задыхался, но не сбавлял скорости, — детка, я твой.

Я балансировала на грани, ощущая скорое приближение второго оргазма. Едва замедлившись, Глеб снова прижался губами к моему соску, практически насилуя его языком.