Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 - стр. 22
«Бандерьё» почувствовало безнаказанность и стало дерзко себя вести: кидать камни и прочее. Но, представляете, какая-то жалкая кучка и – толпа. Народ пошёл на штурм. Кернес это увидел, и они быстро свернулись и уехали. Штурм продолжался минут десять. «Бандерьё» выбросило белый флаг. Мы тут же сделали коридор, чтобы избежать физической расправы над ними. Визитёров выводили на эту же сцену – спасибо Добкину и Кернесу, что её построили, – заставляли становиться на колени и извиняться перед харьковчанами. Это был порыв души харьковчан, ничего не поделаешь.
Ошибкой было передать этих задержанных в руки милиции, но их передали. После чего визитёров отпустили. И никто из тех людей, что заняли администрацию, не был подвергнут никакому наказанию. В то же время, участники штурма 1 марта до сих пор подвергаются уголовному преследованию: ряд ребят сидит, некоторых удалось обменять. То есть, они считают, что это мы его захватили. А мы его освободили!
В любом случае доверяться милиции было нельзя, хотя низовой состав был там абсолютно за наших.
Накал страстей не спадал и после 1 марта. Каждое воскресенье был митинг. Народ жаждал речей, любил ходить по улицам!
Но очень быстро стало понятно, что мы заложники прежней недальновидной политики. Дело в том, что на одну пророссийскую общественную организацию в Харькове уже были сотни общественных организаций, которые продвигали тему НАТО, гендерное равенство, однополые браки и прочую немыслимую чепуху. Даже помощь бездомным животным – и ту осуществляли организации, которые сидели на грантах. Сотрудничество с пророссийскими организациями явно было не на уровне, и более того – носило характер скоморошества. В итоге: у огромного народного пророссийского движения не было лидеров.
3 марта я понял, что грядут трудные события, которые я не могу предугадать. Обманом я вывез семью в Москву – под предлогом, чтоб они погостили там две недельки. Но в итоге получилось, что они уехали даже не берусь прогнозировать на сколько.
У меня встала вся работа в связи с переворотом, но я был достаточно обеспеченным человеком и тратил личные средства на всё происходящее. Когда мы организовывали сцену, был свободный микрофон, безумный хаос первых митингов, на сцену поднимались городские сумасшедшие, которые несли явную ахинею, боясь при этом, что их привлекут за сепаратизм и призывы к федерализации. По-моему, я был одним из первых, кто вылез на этот «броневичок» и сказал людям то, что они хотели услышать: «Россия, референдум, Таможенный союз». Люди любят искренность и честность. В Донецке тогда вышел Павел Губарев и напрямую рубанул. Народ, уставший от лжи, ахнул и сказал ему – ты будешь нашим губернатором. У нас была похожая ситуация. Наметилось несколько лидеров протестного движения, в том числе моя скромная персона. Но у нас не было единого мнения о том, что нам предстоит делать. Ситуация усугублялась. Сторонники Майдана всё крепче влезали в систему управления. Милиция и высшие чины присягали на верность хунте – «Беркут» в том числе.