Время жить и время умирать - стр. 42
– Это дом восемнадцать?
– Чего? Убирайтесь отсюда! Что вам здесь нужно?
– Я ищу родителей. Дом восемнадцать. Где они?
– Парень, откуда мне знать? Я что, господь бог?
– Их спасли?
– Спросите кого-нибудь другого. Нас это не касается. Мы только расчищаем завалы.
– Здесь есть засыпанные?
– Конечно, есть. По-вашему, мы ради развлечения копаем? – Старшой обернулся к своим людям. – Стоп! Тишина! Вильман, стучите!
Рабочие выпрямились. Люди в свитерах, люди с грязными белыми воротничками, люди в старых комбинезонах, люди в армейских брюках и цивильных пиджаках. Грязные, с потными лицами. Один, стоя на коленях, постучал молотком по торчащей из обломков трубе.
– Тихо! – крикнул старшой.
Настала тишина. Человек с молотком припал ухом к трубе. Слышно было только дыхание людей да шорох осыпающейся штукатурки. Вдали выли сирены санитарных и пожарных машин. Человек с молотком постучал снова. Выпрямился.
– Пока что отвечают. Стучат быстрее. Наверно, воздуха осталось совсем мало. – Он несколько раз торопливо стукнул в ответ.
– За работу! – крикнул старшой. – Давайте! Здесь, справа! Попробуем пробить трубы, чтобы к ним пошел воздух!
Гребер все еще стоял рядом с ним.
– Это бомбоубежище?
– Конечно. Что же еще? Думаете, кто-нибудь мог бы еще стучать, если б находился не в подвале?
Гребер сглотнул.
– Это здешние жильцы? Дружинник из гражданской обороны говорит, здесь никто больше не живет.
– Он совсем умом тронулся. Здесь внизу люди, они стучат, нам этого достаточно.
Гребер скинул ранец.
– Я сильный. Помогу раскапывать. – Он посмотрел на старшого. – Я должен. Возможно, мои родители…
– Кто бы возражал! Вильман, вот вам еще один на смену. Топор найдется?
Сначала появились размозженные ноги. Перебитые и придавленные балкой. Раненый еще жил. Причем был в сознании. Гребер смотрел ему в лицо. Незнакомый. Они распилили балку, подтащили носилки. Мужчина не кричал. Только закатил глаза, они вдруг разом побелели.
Расширив проем, они нашли двух мертвецов. Расплющенных в лепешку. Лица плоские, совершенно без выступов, носа нет, зубы – два ряда плоских зерен, вразброс, вкривь и вкось, как миндальные орехи в пироге. Гребер наклонился. Увидел темные волосы. Его родители белокурые. Они вытащили трупы. Плоские, странные тела лежали теперь на мостовой.
Посветлело. Всходила луна. Небо налилось мягкой, почти прозрачной, очень холодной синью.
– Когда был налет? – спросил Гребер, когда его сменили.
– Вчера ночью.
Гребер посмотрел на свои руки. В бесплотном свете они казались черными. Кровь, стекавшая с них, тоже была черной. Он не знал, его ли это собственная. Не помнил даже, что голыми руками разгребал обломки и осколки стекла. Работа продолжалась. Глаза слезились от едкой кислоты бомбовых испарений. Они утирали слезы рукавом, но те набегали снова и снова.