Время вороньих песен - стр. 2
Денег вообще часто не было. На парикмахера, на починку кареты, на дрова и треклятую крышу, из-за которой пришлось закрыть половину верхнего этажа, где располагались комнаты прислуги. Но слуг у нас, кроме Бальцы и приходящей два раза в неделю для помощи в уборке молчаливой женщины, все равно не водилось. Неподходящая у нас в доме атмосфера для слуг была, нервная. Да и платили раз от раза, и с каждым новым разом — все меньше.
В колене щелкнуло, я пошатнулась и угодила другой ногой в лужу. Грязная жижа плеснула, оставляя по берегам ледяную крошку, и хлынула под шнуровку, несмотря на максимально быстрое отступление. Ногу будто кипятком обдало. Вот тьма…
Как бы не заболеть… Уже познабливает, а в доме регулярно топится только печка в кухне и иногда камин внизу. Бальца приносила мне горючий камень, завернутый в рогожу, чтобы постель греть, но к утру все равно делалось холодно. Благо ночи тут короткие. Ах да, я уже говорила. Так что простуду мы лечили сами, как могли.
Любимый постулат местных целителей, из доступных кошельку, был: вкривь и вкось, лишь бы срослось, а не срастется — так обойдется. Мою ногу, видно, когда-то по тому же принципу лечили, ладно хоть первым вариантом ограничилось. Хороша бы я была вообще без ноги. А то, что предмет на трех опорах самый устойчивый, так это только к табуреткам применимо или к некромантам. Я-то к ним никакого отношения не имела, а покойный супруг, оказывается, очень даже. Я про некромантов, к табуреткам все так или иначе как-то относятся. А такой никакой господин был... Ни за что не скажешь, что у него подобные связи имелись.
2. Глава 2
Перед главным входом гордо, но уже незаслуженно носившим звание парадного, стояли две внушительного вида подводы. К слову, не первые. Из дома быстро и аккуратно выносили вещи и так же быстро и аккуратно на эти подводы укладывали. Я даже залюбовалась, насколько слаженно и оперативно выполнялась работа. Еще бы вещи были не мои, вернее, наши с Огастом, вообще красота.
Тягловые ящерки́ стояли как замороженные, только моргали одновременно. Мне все равно заняться нечем было, вот я и наблюдала. Я бы, конечно, с удовольствием в дом пошла, но пузатый, с узорчатыми серебряными медальонами шифоньер, матушки Огаста любимец, очень затейливо встрял поперек двери по диагонали — и ни в какую. Точно так же и с такой же грацией, как покойная мадам Арденн в общество вписывалась. Видимо, поэтому она ко мне своей загадочной душой и прикипела. Считала, что таким геометрически не подходящим к социуму дамам надо рядом держаться, несмотря на выпирающие углы. Да и грации особой во мне не водилось, даже если хромоту в расчет не брать.