Время Волка - стр. 57
Лет в четырнадцать он услышал опять сказанное разочарованным тоном: «Ну а девушка-то у тебя есть? Нет? Ты не настоящий Волк! Вот я в твои годы…» И он краснел, думал о Кате, не зная, можно ли назвать её своей девушкой. И даже если она его девушка, то папе-то об этом он не мог, не хотел говорить. Считал неприличным, неправильным, недопустимым. А отец добавил:
– Всё потому, что ты никак не избавишься от своего дурацкого заикания. Давно пора забыть про тот эпизод…
– Молчать! – Бабушка так приложила рукой об стол, что подпрыгнули и звякнули стаканы, а тарелка с хлебом, стоявшая у края, вообще упала на пол и разбилась. – Не смей, Виталий! Тебя там не было, крыса ты тыловая!
– Я крыса тыловая? Да я в кольце обороны Москвы был! – тут же взвился уже захмелевший отец.
– Ты был!.. В заградотряде ты был! Много смелости надо по своим стрелять!
– Я не стрелял по своим! Но существует приказ, и…
Они уже орали друг на друга, два ветерана со всё ещё не залеченной памятью, сверкая глазами и не выбирая выражений. Лёня молча выскользнул на улицу и убежал в бамбуковую рощу. Он терпеть не мог громкие звуки, ненавидел крик, даже адресованный не ему. В тот раз он сделал важный вывод – отец не понимает. Лёня уже научился делить людей на понимающих и принимающих его недостаток и всех остальных. К первым относились самые близкие: бабушка и Олеся, Борька и вся семья Карлинских, преподаватели музыкальной школы и некоторые учителя из общеобразовательной. Отец не понимал. А значит, при нём нужно было поменьше открывать рот, а лучше вообще молчать.
Но самое обидное «ты не настоящий Волк» прозвучало совсем недавно, прошлым летом, когда отец узнал, что Лёньку не возьмут в армию. У медкомиссии никаких сомнений на его счёт не возникло, в документах написали «не годен» и дружелюбно посоветовали идти получать гражданскую специальность.
– Я с ними разберусь! – кричал отец, нервно вышагивая по комнате. – Что за глупости! Самоуправство! У меня в полку был сержант Фазиль Исхаков, так, когда он говорил, никто слова разобрать не мог! И прекрасно служил, погиб в сорок четвёртом, правда.
– Ты не сравнивай, – отозвалась бабушка, меланхолично помешивая в кастрюле мамалыгу – любимую Лёнькой кукурузную кашу, особенно вкусную с домашним копчёным сыром. Мамалыга требовала непрерывного перемешивания, и делом это было непростым, он как-то сам попробовал, через пять минут чуть рука не отвалилась, а готовилась каша почти час. – Твоего Фазиля во время войны призвали, тогда всех подряд гребли. А сейчас мирное время.
– Как заикание служить мешает, ты мне скажи? – кипятился отец. – Нет, поедет со мной в Москву, я там договорюсь, пройдёт другую медкомиссию…