Время. Ветер. Вода - стр. 3
Зинкевич напоминал глупую, беснующуюся и рвущуюся с поводка собаку. Тарасов же особенно поражал отсутствием каких-либо признаков воспитания и интеллекта.
Всеобщий глум на тему меня и когезии разгорался. В спину несколько раз что-то кинули, а обзывательства становились все грубее. Марина Олеговна, как и я, старалась сделать вид, что ничего не происходит.
Внезапно посреди всеобщего веселья створка приоткрытого окна покачнулась, и, шумно хлопая крыльями, в класс влетел голубь. Девчонки завизжали, парни обрадовались. Голубь сделал круг под потолком, тщетно ткнулся в закрытые окна и благополучно приземлился на высокий книжный шкаф со стеклянными дверями.
Перепугавшись, Марина Олеговна принялась кричать: – Выгоните его, – но, после того как парни с радостным гиканьем бросились к шкафу, тут же завопила: – Отойдите от шкафа! – подбежала к ним, распихала по своим местам и помчалась звать на помощь охранника.
Однако после ее ухода «охота на дичь» возобновилась с новым рвением. Дубенко схватил с парты Исаковой учебник и, не вставая, метнул в голубя; учебник стукнулся о потолок, чуть не сбил светильник и шлепнулся возле двери. Следом Зинкевич кинул ластик, затем ручку. К обстрелу подключились и другие. Голубь забился в самый угол и жался там.
Несколько человек забрались на парты и начали снимать происходящее на камеру. Савельева притащила швабру, залезла на стул и пошуровала по верху шкафа палкой.
Это подействовало. Птица в панике вылетела из угла, заметалась и, с силой врезавшись в стекло, упала под подоконником.
Мы с Элей вскочили, а «охотники» сгрудились вокруг голубя в узком проходе между стеной и крайним рядом возле окна.
– О! Сдох, что ли? – Тарасов потрогал голубя ногой. – Савельева, ты птицу грохнула.
Та потыкала голубя шваброй. Его голова мотнулась в сторону.
– Это не я. Он сам. Больной, наверное.
– Фу-у-у, – гнусаво протянула Исакова. – Больной и заразный.
– Он не больной, – не выдержала я. – Ударился сильно и сознание потерял. Нужно его аккуратно вынести, и он отойдет.
– Сознание потерял! – передразнил Зенкевич мерзким голосом. – У голубя случился обморок!
Они дружно закатились, после чего Дубенко сказал:
– Слышь, жирная, иди сюда, сделай ему искусственное дыхание. Рот в клюв. А хочешь, мы тебе его с собой завернем?
И не успела я и глазом моргнуть, как мой рюкзак, висевший на спинке стула, оказался у них в руках.
– Не нужно, пожалуйста, – я попыталась подойти к ним, но Тарасов, сидевший через две парты от меня, выставил ногу в проход, преграждая дорогу.
Я попробовала перешагнуть, но он поднял ногу выше – так, что я уже чуть ли не сидела на ней. Возбужденные голоса слились в общий хаотичный гомон: