Время туманов - стр. 8

В таком духе у нас складывались диалоги, и мои мысли или «тайна грехов», как обещал Ангел, оставались только между нами. Я открывался новому другу полностью, правда, были вещи, в которых мне было самому неудобно признаваться, но Ангел и так все знал, поэтому мы говорили обо всем.

– Я не скрою, что мне хотелось бы одеться, как ты, и, может быть, я бы пошел на концерт, чтобы послушать Моцарта и свое одиночество, а лучше – Шопена, потому что одиночество похоже на осень, мне так казалось, и не то что казалось, а это было именно так…

– Ты обманываешь самого себя, хотя, по сути, жизнь – это бесконечная площадка обмана самого себя. Надо иногда перечитывать классиков. С другой стороны, ты хочешь женщину, и боишься себе признаться, потому что тебе мешает зеркало, единственный оценщик, который не может заглянуть тебе в сердце, но из тех редких друзей, которые говорят тебе правду, что то совершенство, которое ты ищешь, ты уже не можешь взять, а раньше мог, когда ты не понимал, насколько это драгоценно. Ты потерял ключ к своему сердцу, и ты надеешься его все-таки открыть, – Ангел говорил это с жалостью и с иронией, в которой я собеседник чувствовал понимание, сочувствие и тепло. И эти беседы становились мне все нужнее.

Я был благодарен своей жене, которая не задавала вопросов, но в ее глазах я видел тревогу, хотя не обращал тогда на это внимания, и этот взгляд, наполненный тревогой, в последнее время на острове стал приходить ко мне, но это потом. Итак, как только я справлялся с ужином, сразу забирался на балкон, доставал из портфеля бутылочку виски, придвигал второе кресло, сигареты, вытягивал ноги, прикуривал и был счастлив. Ангел приходил, когда я был уже изрядно пьян, с другой стороны, можно сказать, я был открыт для беседы, и унылое небо за окном меня не тревожило.

– Она тебя рано или поздно отправит в психушку, если ты не бросишь это дело, – показывая на стакан с виски, сказал он, сев в кресло. – Ты содержишь ее столько лет, она живет на твои деньги, которые ты достаешь, ползком вытирая собой пол перед клиентами в банке, и еще она недовольна, что позволила своей дочери раздвинуть перед тобой ноги. Она уверена, что эта процедура была бы более дорогой, если бы она выбрала другого. Ты же знаешь, что это не так. Для чего ты ее держишь – этот сгусток ненависти и злобы? Ты не знаешь? Если бы ты знал, или представлял из себя особь человеческую, а не некий организм, выполняющий определенные функции, то ты мог дать сюжет новому Достоевскому, писателей не стало, потому что не стало сюжетов, человеческих, а не связанных с функциями, которые также связаны с деньгами, – это борьба функций, и ты такой же мусор, как она, поэтому вы должны дойти до дна своего разложения.