Время светлячков - стр. 32
Рядом с кроватью стоял большой круглый стол; Алина помнила, как на него положили тело её отца, утонувшего в реке, когда ей было лет шесть. Она не могла забыть ужас, охвативший её, когда внесли это огромное распухшее тело – бог знает, зачем его положили на стол, но он лежал там без движения, прикрытый простынью, вокруг всхлипывали и выли родственники и соседи, сбежавшиеся в дом, а простынь немного задралась, и из-под неё торчала распухшая синяя нога. Заплакав, девочка развернулась и убежала прочь, по скрипящим ступенькам поднялась на чердак, и, хотя всегда боялась этого пыльного тёмного места, просидела там в слезах целый день. Всем было не до неё. Но это было самое ужасное и яркое воспоминание в её жизни. Однако, она почему-то многого не помнила.
В её памяти как будто образовались странные провалы, и порой какой-нибудь звук, образ или запах вызывали отклик изнутри, и что-то начинало подниматься из глубин памяти, она силилась вспомнить, вытащить это наружу, но от всех усилий только ещё больше проваливалась в непроглядную тьму неведения. Это расстраивало её, но она ничего не могла с этим сделать.
Иногда девочка начинала мучительно искать ответы на вопросы, которые словно жгли её изнутри – она была уверена, что эти провалы в памяти связаны с какой-то важной тайной, а однажды даже подслушала разговор мамы и дедушки в кухне…
Алина тогда пришла с прогулки и кралась на цыпочках, чтобы в сенях её не услышали привидения, которых она всегда боялась. Взрослые не докрыли дверь, и что-то дёрнуло Алину остановиться около щелки. Не выдавая себя, она прильнула щекой к холодной искусственной коже двери, мягкой из-за ваты внутри, которая торчала из дырок и пахла чем-то затхлым. Алина дышала очень тихо и сама слышала своё дыхание лишь потому, что оно скользило по коричневой коже двери прямо рядом с носом и отражаясь, возвращало ей звук и теплоту.
– Это даже хорошо, что она ничего не помнит, – приглушённым голосом говорила мама.
– Но как ты думаешь, почему? – немного взволнованно спрашивал дедушка. – Может быть, показать её врачу? А вдруг у неё то же, что и у меня?
– Нет, нет, не думаю, – отвечала мама, – мне кажется, когда умер Вася (а это же было всё в один год), она так сильно расстроилась, что забыла и многое другое. Мы и сами забыли про неё тогда – ты помнишь?
– Да, – ответил дедушка, – а вечером еле отыскали. Она сидела на чердаке тихо, словно мышь, а потом не говорила три дня. Мало того… помнишь, у неё потом ещё как-то на целую неделю отнялись ноги.
– Да, точно! Но терапевт тогда сказал, что это какой-то парез, бывает в детстве, а потом проходит, ничего страшного. Но я покажу её врачу, хорошо. Только вот какому?