Время Сигизмунда - стр. 44
Несмотря на свою привязанность к сыну, княгиня не могла дольше удержать его при себе. Поэтому в самой большой тайне поручили ребёнка мне, которая, уже вскормив его сначала, потому что моя дочка умерла, отдалилась от двора в другое имение. Стась, такое было имя у сына пани, имел, к несчастью, на своём лице несмываемое пятно происхождения, семьи, и по нему посланцы Кжиштофа его узнавали. Начали ходить возле меня, пробуя и деньгами, и силой, и угрозой получить ребёнка; наконец дошло до того, что я не давала ему еды, не попробовав сначала сама, что каждый кусок хлеба, предназначенный для него, я прятала.
Ребёнок рос и вместе с ним росло постоянное преследование. Как можно более тайно я снова сама отдала его учиться, стирая за собой следы. Мы скрыли мальчика в глубоком Полесье, в чудесных владениях, наняв домик, привели магистра.
Так ребёнок рос в постоянном страхе матери, которая не смела спрашивать о нём, видеть его и оставила на моих руках. Тем временем однажды ночью на усадьбу напали, когда Стась был с магистром; старца убили, а ребёнок, от страха спрятавшись в саду, избежал похищения, а может быть, смерти. К счастью, я прибыла на следующий день, точно предвидя несчастье, и забрала ребёнка. Я подумывала сначала в Краков его выслать, потому что нигде так, как в большом городе, не скрыться; но на это нужно было позволение матери, а потом нужны были деньги и доверенные люди. Бросив Стася у родственника, я сама отправилась в замок пани княгини, но, не доехав, в дороге узнаю, что её нет, что исчезла неизвестно куда, а князь Кжиштоф завладел уже правом наследства имущества.
Что стало с княгиней, я не знала и узнать не могла. Одни говорили, что убита, другие – что в подземелье заключена, иные – что где-то в монастыре, а все согласились на то, что, когда выехала из дома с одной служанкой, её, наверное, похитили специально посаженные для этого люди.
Таким образом, у ребёнка княжеской крови не осталось никого, кроме меня. На меня были обращены глаза; нужно было удалить его оттуда, я была вынуждена отправить мальчика одного в Краков под опеку Божью и ангелов-хранителей. Сама только позже сюда пришла за ним.
Поэтому видите меня в нищенском одеянии, другого надеть не могла, потому что и тут на меня смотрят. И даже кажется, что и на ребёнка уже поглядывают и догадываются о чём-то.
Писарь, который внимательно слушал всё это повествование, только иногда покачивая головой, встал наконец с лавки.
– Вы мне рассказали непонятные вещи, – сказал он. – Удивительные вещи! Но что же стало с княгиней?