Время-память. 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре - стр. 13
Книги Голана – это новое возвращение израильтянина в диаспору, его возврат к памяти о прошлом… Потому-то так близки они сегодня читателям Восточной Европы, особенно России, где раны минувшей войны так до конца и не зажили. Думается, есть высшая справедливость в том, что первооткрывателем израильской прозы на иврите стал для российских читателей именно Шамай Голан, один из ведущих прозаиков современного Израиля.
«Я знаю, что мое пребывание в Москве, – сказал на вечера писатель и дипломат, – это как дань провидению, как завершение одного из жизненных циклов. Я могу с уверенностью сказать, что здесь в России передо мной открылась и развилась моя духовная и культурная жизнь, которая началась еще в детском доме во время Второй мировой войны, где я оказался после всех моих скитаний, будучи изгнанным из Польши. Посещая местную библиотеку, я впервые познакомился с великими русскими писателями Достоевским, Толстым, Чеховым, Гоголем. Здесь же я начал писать свои первые заметки в дневнике. Сюда привела меня судьба скитальца, но я отказался от этой участи и уехал в Израиль. И вот через пятьдесят лет я решил соединить разорванный круг. Теперь после пяти лет в России я могу сказать, что круг замкнулся, и я могу спокойно вернуться домой с чувством исполненного долга и завершением еще одной важной миссии в своей жизни».
Шамай Голан родился в польском городке Пултуск в 1933 году. Его отец Шломо Гольдштейн был портным. Он торговал готовой одеждой и был хозяином небольшого швейного ателье, где работали два-три мастера. Немцы выгнали из дома всю семью, состоявшую из родителей, бабушки и четверых детей, – всего семь человек. Выжили трое: Шамай, его брат, а также сестра, которая разделила с ним все тяготы детдома. Вместе они приехали в Израиль. Брат присоединился к ним только в 1957-м, когда ему разрешили выехать из Польши.
Скитания привели мальчика в СССР, где он попал в детский дом для польских беженцев. Там, в детдоме, его назначили ответственным за библиотеку. Ему было всего 11 лет, но он много читал и уже знал, что хочет стать писателем. Шамай Голан начал вести дневник, сшив его из листов бумаги, – тетрадей не было. В нем он описывал все, что случилось с ним, пытался объяснить, почему происходит так, а не иначе. Дневник, к сожалению, пропал во время скитаний.
Поляки, работавшие в детдоме, говорили детям, что после войны всем надо вернуться на родину и строить «новую Польшу». Так весь детдом, в том числе и юный Шамай, снова оказались «дома». Однако вскоре он понял, что его там, мягко говоря, не ждали. В 1946-м он узнал о погроме в Кёльце, где погибли десятки евреев. Встреча с посланником Эрец Исраэль оказалась кстати; он из первых уст услышал о жизни своих сверстников в Палестине.