Время героев - стр. 21

Когда в жизни человека происходит что-то судьбоносное, например на грани смерти, говорят, что перед его глазами проносится вся жизнь. А сейчас как будто само прошлое провожало Александра туда, куда он шел.

Его аккуратно, стараясь не причинять боли, но и не дать возможности вырваться, вывели на улицу. Глядя вниз, на берцы своих сопровождающих, подполковник в отставке Северов сказал:

– А вы чьих будете, соколята?

– Тебе-то какое дело? – ответил тот, что шел справа.

– А я вижу, что вы, кажись, софринские, – улыбнулся Александр Леонидович. – Угадал?

В комендатуре, находившейся совсем рядом, на территории бывшего военкомата, разобрались быстро – усталый молодой офицер с повязкой на глазу просканировал документы Александра, дождался ответа, подтвердившего их подлинность… очевидно, с ответом пришла еще какая-то информация, точнее не какая-то, а очень даже определенная: именно в 21-й ОБРОН Александр Леонидович служил до своей отставки после ранения под Бамутом (на одну букву отличается! – все удивлялся Александр).

– Могли бы сразу к нашим обратиться. – Голос капитана был уставшим и каким-то раздосадованным, что ли, как у человека, потерявшего бумажник с премией. – Мы бы вам помогли… а кстати, зачем вы вообще сюда приехали?

– Сына я ищу, – лаконично ответил Александр Леонидович.

Капитан заинтересовался:

– Сына? Он из гражданских или…

– Или, – ответил Александр. – Воевал, ушел на задание, пропал без вести.

– Давно? – уточнил капитан.

– Две недели, – ответил Александр, – уже, почитай, три. Думаю, не найду живого, так хоть похороню останки…

– Тут этих останков на год разбирать, – проворчал капитан; определенно, его что-то беспокоило, может, он из-за глаза так нервничал? Очевидно, потерял он его недавно. – Мы-то своих сразу стараемся погребать по-человечески, гражданских тоже, да и укропов… тоже ведь люди, как ни крути, хотя по их поведению и не скажешь…

– Много навидались? – с пониманием спросил Александр. Комендатура – это не только проверка документов; те деликатные вопросы, о которых говорил капитан, тоже были в ведении этой структуры.

– Много, батя, – кивнул офицер. – Как только не поседел? Когда наши детей хоронили, на клочки порванных, те ночью на улице играли, а рядом, оказалось, корректировщик нациков крутился – подсветил место, бандеры по нему осколочной миной жахнули, сто шестьдесят миллиметров, мы такими в укрепрайоны шмаляем, а они по своим детям. А уж на освобожденных территориях чего только не находили…

Офицер отодвинул скрипучий стул и неуклюже встал – вероятно, одним глазом его проблемы не ограничивались.