Время дракона - стр. 49
– Нет, не больше. Дедушка был слишком мудр, чтобы делать такое различие между сыновьями.
– Но ведь он просил, чтоб ты был около него. А других не просил, – из раза в раз возражал малолетний Мирча.
– Нет, – твёрдо отвечал отец, – дедушка любил меня и моих братьев одинаково. Именно поэтому он позволил нам выбрать занятия по сердцу. Мой старший брат хотел быть государем, и тогда ваш дедушка передал ему часть своей власти, не стремился сохранить все нити в своих руках. Мой младший брат был в таком возрасте, что думал только о забавах, поэтому ваш дедушка не мешал ему и говорил: «Пускай юность возьмёт своё». А я полюбил путешествовать, и ваш дедушка не звал меня домой, пока я сам не захотел вернуться… – Далее рассказчик обращался только к старшему сыну: – Видишь, Мирчулике? Любить сыновей – не означает всё время держать их подле себя. Вот Жигмонд всё время стремился удержать меня. Но разве он делал это от большой привязанности?
– Но ведь дедушка тоже хотел, чтобы ты остался подольше, – возражал малолетний Мирча.
– Дедушка хотел дать мне наставления – на это нужно время, – терпеливо объяснял отец. – Человеку очень трудно выучиться чему-то за один день. А наставления – это та же учёба. Наставления нужно повторять, тогда они запомнятся. Дедушка боялся, что скоро умрёт и не успеет их дать. Поэтому он просил меня быть около него и гостить подольше.
– И он говорил тебе про то, что братья должны жить в мире, – подсказывал Мирча.
– Да, – отец на мгновение останавливался, а затем, наклонившись вперёд и пристально глядя на обоих сыновей, очень серьёзно продолжал: – А теперь я повторяю его слова вам и делаю это не просто так. Я рассказываю истории из раза в раз не только для того, чтобы вас развлечь. Я надеюсь, что вы запомните дедушкины слова.
Произнеся это, отец распрямлялся, и тогда малолетнему Владу казалось, что тень на стене – уже не отцова, а дедушкина: «Вон у неё на голове появились завитки, так похожие на ажурные завитки государевой короны». Тень не имела глаз, но грозно смотрела на всех и видела насквозь, а когда отец чуть сгибал спину и опускал плечи, его тёмный силуэт на стене повторял это движение лишь отчасти, потому что сгибался ещё сильней, будто успевал состариться в один миг. Теперь тень выглядела уже не такой грозной, однако по-прежнему смотрела на всех пристально и по-прежнему знала, что у кого на уме и в сердце.
Очертания человека на стене выглядели почти живыми, ведь отец в такие минуты повторял за своим отцом, Мирчей Великим, причём это звучало так, будто старый правитель давал наставления не много лет назад, а сейчас. Казалось, наставления произносились неслышным шёпотом бесплотной души, а отец повторял их громко, чтобы слышали все: