Время для счастья - стр. 4
Нет! Это у них все украли. Вот как получается.
А Андрей все шутил. Все ему шуточки. Марина стала раздражаться. А кто бы не стал?
Он аккуратно макал спичку с ваткой в пузырек с зеленкой и мазал гнойнички.
– На спину! – командовал он. – Я написал на твоей попе «любимая». Не возражаешь? – продолжал он веселиться.
Она злилась и снова начинала плакать.
– Издеваешься! – кричала она. – Конечно, тебе смешно. И вообще, все это страшно весело!
Он удивлялся:
– Ну не вешаться же по такому поводу. Или тебе бы больше понравилось, чтобы я лег у твоей кровати на пол и рыдал вместе с тобой?
Кстати, спал он теперь на старой, невыносимо скрипучей раскладушке, выданной сердобольной хозяйкой.
Нет. Ей не хотелось, чтобы он лег рядом и рыдал. Разумеется, нет. Но и повода для веселья она как-то не находила. И поэтому обижалась.
А он все никак не успокаивался.
– Нет, ты только представь! – веселился он. – Приезжаю в Москву и рассказываю Толику – вырвался с любимой на две недели на море, а ее свалила – что бы ты думал? Страшная болезнь – ветрянка называется. И лежит моя любимая – нервная, дерганая, злющая, в зеленых пятнах и проклинает меня. И ненавидит все на свете. Класс, правда? Оторвался, нечего сказать!
Марина отворачивалась к стенке и опять злилась и плакала. А однажды не выдержала и бросила сквозь зубы:
– Дурак или прикидываешься?
Он пожал плечами.
– А раньше тебе это нравилось.
Потом ему пришла в голову мысль:
– А ведь это моя бывшая колдует. Как пить дать! Не хочет нашего с тобой счастья. Увы, не хочет.
Хотелось выкрикнуть: «А вот жена твоя меня совсем не волнует!» Или еще покруче: «Да катись ты к ней, к своей бывшей! Она у тебя ангел просто! Святая женщина!» Сдержалась. А ведь придраться было не к чему – ну, кроме его дурацких шуток. Прыгал вокруг нее, то чай, то компот. Приносил из шашлычной теплый шашлык, завернутый в тонкую лепешку подмокшего лаваша. Стирал белье – ее личное и постельное, зелено-пятнистое. Чистил груши, вырезал арбузную мякоть. Успокаивал, шутил, гладил по голове:
– Ты ребенок. И болезнь у тебя ребеночья. Словно дочка моя маленькая!
Хозяйка качала головой.
– Заботливый он у тебя. Аж завидки берут! Мой мне стакан воды за всю жизнь не поднес, – и она бросала горькое: – Тьфу! Сволочь проклятая! Всю жизнь только нервы мотал. А твой…
Марина не отвечала. «„Мой“ – это сильно преувеличено», – думалось ей.
Много о чем она тогда думала. Особенно когда Андрей убегал на пляж – коротенько, правда, на часик: «Купнуться два раза и – к тебе, моя радость! Позволишь?»
Она позволяла. Одной было даже лучше. Без его «милых» шуточек, которые раздражали все больше и больше.