Время дикой орхидеи - стр. 58
– Не подумать ли вам о том, чтобы выйти куда-нибудь хотя бы со мной?
Георгина кивнула:
– Я подумаю.
– Хорошо. Я рад, – сказал он, как будто она уже согласилась.
Его глаза, голубые, как небо над ними, сияли, когда он повернулся к своему мерину, оглаживая его бока.
– Знаете, – сказал он тихо, – я о вас много думаю, мисс Финдли. Не чувствуете ли вы себя здесь одиноко. Я спрашиваю себя, как проходят ваши дни, пока мы с мистером Финдли работаем в конторе. Каково вам дни напролет оставаться дома одной, в окружении одних только слуг. Пусть даже они для вас что-то вроде семьи, но им надо заниматься своими делами, а вы все это время предоставлены сами себе.
– Я люблю быть одна, – строптиво отбивалась она.
Он метнул в ее сторону быстрый взгляд, скривив рот в плутовской улыбке.
– Чтобы иметь возможность тайком ходить плавать?
Георгина замерла, а он пожал плечами.
– Раза два-три я возвращался домой раньше времени и случайно видел, как вы прокрадывались в дом. Мокрая с головы до ног. – В его улыбке появился некий вызов: – Что и навело меня на вопрос, что там такое скрывается в одичалом уголке сада, который оказывает на вас столь притягательное воздействие.
Лицо Георгины посуровело.
– Это касается только меня! Там мое место, – ощетинилась она, голос как острый нож, но он отскочил от него, не поранившись.
– А, женщина с тайнами. – Он прислонился виском к боку лошади и посмотрел на Георгину. – Мне это нравится. – В его голосе послышалась глубокая вибрация, пока он снова не выпрямился: – Разумеется, я не посягну на ваши тайны. И на ваше укрытие.
Георгина повернулась к нему спиной. Вскинув подбородок, она смотрела в морскую даль.
Где-то там, в далекой синеве плыл на своем корабле Рахарио. В лабиринте островов, покрытых джунглями, населенных чужими народами.
Желание забрести в волны и предаться им, ощутить воду всем телом и положиться на нее было почти непреодолимым. Когда она уходила плавать в море, в ней оживали не только воспоминания о днях с Рахарио, проведенных на пляжах Серангуна; любая волна, добегавшая до ее тела, могла быть той, которую перед этим бороздил своим килем корабль Рахарио, а может быть, он и сам плавал в ней.
Ветер с запада остудил ее разгоряченное лицо, и Георгина молча попросила этот ветер скорее развернуться и принести ей назад любимого.
Георгина всегда предпочитала быть одна, даже находясь среди людей.
Она любила молчать. Наблюдать, слушать и рано или поздно дать втянуть себя в этот мир, в котором она могла бы чувствовать на вкус формы и обонять цвета. В котором она понимала бы язык животных, а деревья и реки были бы одушевлены и камни дышали. Мир, который ей открыла мать в сказках и легендах из Прованса, из Мадраса, Махараштры и Бенгалии и который после смерти матери давал ей надежную защиту. Этот мир, о берега которого бились волны океана, был родиной оранг-лаут.