Время черной звезды - стр. 30
– Когда на моих глазах семеро, пятеро, пусть даже двое, нападают на одного, – с мрачной страстью вещает Филимон, и впервые английский язык кажется Дмитрию бедным и убогим, абсолютно не соответствующим темпераменту говорящего, – я иду и встаю с ним рядом, потому что двое на одного – это великая мерзость под солнцем, на которую честному человеку нестерпимо смотреть.
Проворный и ловкий, несмотря на свои габариты, он без особого труда загоняет Дмитрия в угол, моделируя ситуацию, подобную той, что имела место в казарме.
– Но ведь это делает его твоим должником, – замечает Дмитрий, уворачиваясь от тяжелого кулака. – Или не делает?
– Защищайся! – рычит Филимон. – Не прижимайся вплотную к стене. Держись от стены на расстоянии шага, понятно? Стой на месте и просто защищайся… Нет, не делает. Это я буду его должник, если пройду мимо.
Но Дмитрий не просто защищается. Иногда он позволяет себе контратаковать, на что партнер его реагирует одобрительным фырканьем.
– О’кей. Рассмотрим другую ситуацию. Когда не пятеро на одного, а один на одного, но весовые категории разные и степень подготовки – тоже.
– Я смотрю, кто искал этой схватки, – с непреклонной решимостью заявляет Филимон, как будто его мнение оспаривает целое собрание демагогов. – Кто ее начал: более сильный, более слабый или оба одновременно. Бывает, что более слабый вызывает на бой более сильного. Он готов быть побитым, покалеченным или даже убитым, но все равно идет и вызывает своего врага. В такое дело я не вмешиваюсь, потому что это дело чести. Ты когда-нибудь бился с тем, кто сильнее тебя?
– Я делаю это прямо сейчас, мать твою!
– Не зли меня, Дмитрий! – ревет Филимон, обрушивая на него очередную серию ударов. – Я тебе не враг! Защищайся. Еще! Стой, черт тебя подери! Держись на ногах. Внимательнее. Еще! Еще! Ты можешь.
Их поединки совсем не похожи на обычные тренировки. Это в самом деле жестко. Никаких поблажек. Теперь Дмитрию, привыкшему считать себя привлекательным внешне, плевать на собственную привлекательность. Теперь он все время ходит с разбитым лицом. Американец Гарри Додсон, инициатор того памятного нападения, ухмыляется – на всякий случай держась на безопасном расстоянии, – с такими друзьями врагов не надо. Он прав. Врагов не надо. Более того, сами враги тоже считают, что их не надо. И дело не только в том, что при малейших признаках конфликта с любым количеством участников за спиной худощавого русского тут же материализуется коренастый грек, но и в том, что сам русский загадочным образом изменился. В его движениях, походке, взгляде появилось нечто, заставляющее людей крепко подумать, прежде чем цепляться к нему.