Времени нет - стр. 13
Что там ещё? По паре-тройке слов, в большинстве своём выражающих приветствие или благодарность, на языках некоторых бывших союзных республик… Здесь ничего нового…
«Конничива», «оригато» и «сайонара» на японском… И того меньше на китайском.
Проведя лингвистическую ревизию, заинтересовался следующей мыслью: а не добавили ли чудесным образом приобретённые языковые навыки каких-нибудь фактических знаний из истории народов, некогда говорящих на латыни?.. Нет. Не добавили. Все та же школьная программа про Древний Рим, плюс несколько книг и фильмов…
И вот тут спокойно и ясно осознал, что сошёл с ума!
В своей профессиональной деятельности сталкивался с проблемой изучения иностранных языков и знал разницу между ксеноглоссией и глоссолалией. То есть паранормальной способностью, появляющейся обычно после удара молнией, говорить на незнакомых языках (в это, как убеждённый материалист, не верил), и бредом пускающего пузыри сумасшедшего, воображающего, будто он говорит с ангелами.
«Сумасшествие все объясняет! Во время операции в мозгу что-то повредили, и вуаля! – сижу я в кромешной тьме и сам с собой на самодельном языке разговариваю, принимая его за латинский… А на самом деле я во вполне обыкновенной палате самого обыкновенного сумасшедшего дома. Но почему же тогда в ней нет кровати или на худой конец матраса?!»
Снова прилёг и, повозившись, нашёл более-менее комфортное положение.
«А потому что это не палата, а что-то вроде больничного карцера. Я откусил нос санитару или пытался надругаться над медсестрой и отбываю сейчас наказание».
И тут поразила следующая странность. Все это время, несмотря на головную боль, постоянно ощущал прилив энергии. Его можно было списать на адреналиновое возбуждение, но не могло же оно длиться вечно…
Ещё раз исследовал себя и с удивлением ощутил под пальцами упругую мускулатуру и отсутствие жира на животе и боках… Это только подтверждало версию о психическом нездоровье.
Попытки определить своё психофизическое состояние были грубейшим образом прерваны раздавшимся сверху грохотом, который показался ему ужасающим после абсолютной тишины. По глазам больно ударил яркий свет. Кто-то спросил:
– Эй! Ты живой там?
– Не знаю, – честно ответил он.
Рядом, чуть не зашибив, ударила об пол расшатанная деревянная лестница.
– Поднимайся! – скомандовал кто-то.
Несмотря на то, что каждое движение вызывало у него боль и дурноту, довольно легко вскарабкался наверх. Едва голова показалась над краем ямы, ему велели остановиться и крепко перетянули руки за спиной верёвкой. Потом, взяв за плечи, выдернули целиком на свет белый и поставили на ноги. Затылок взорвался болью, он чуть не потерял сознание и зашатался. Упасть не дали, ухватив за ткань рубахи.