Вредная. Запретная. Моя - стр. 3
— Красивые, они всегда с норовом. Приходится объезжать.
— Красивые? — переспросил кто-то сзади. Да с таким явным сомнением, что я резко обернулась. Рука дрогнула, и горячий кофе, успев обжечь мои пальцы, продолжил свое внеплановое путешествие и обосновался на светлой рубашке незнакомого мужчины. Лица его не видела, только огромное пятно на груди.
— Твою же… — сдавленно охнул он.
Я быстро выхватила у Ксюхи бутылку воды и, не жалея ни капли, выплеснула все на рубашку.
— Ну как, легче? — поинтересовалась я и наконец подняла глаза. Чуть не шарахнулась назад — так зло на меня никто никогда не смотрел. Не смел просто. Мужик, ты берега попутал?!
На вид ему было лет тридцать, симпатичный, с зелеными глазами, но… светло-русый. Самый нелюбимый цвет волос. Таких я всю жизнь обхожу стороной. Старая детская привычка.
— Легче? Руки откуда растут?
Голос злой, но спокойный. Значит, не сильно ошпарила. Бариста уже притащил незнакомцу десяток бумажных салфеток, как будто они могли помочь.
— Откуда надо растут. Могу кофе купить. В качестве компенсации.
— Мне достаточно, — поморщился облитый. — Исчезните, пожалуйста.
— Легко! — Его грубость меня не расстроила. Я кивнула Ксюхе. — Погнали.
— Девушка! Вы даже не извинились, — крикнул нам вслед бариста.
Я оглянулась и показала обоим мужчинам средний палец. Едва мы очутились на улице, как Абрамова возмущенно цокнула языком:
— Зря ты так. Парня жалко. Он симпатичный и даже очень.
— На любителя, — буркнула я, вспоминая его «исчезните, пожалуйста». Да кто он такой вообще?! — Ненавижу белобрысых! И хватит об этом!
Ксюха тут же замолчала и демонстративно провела рукой по светлым волосам.
— К тебе это не относится… стой!
Я дернула Абрамову на себя, но было уже поздно. Нет! Господи, только не это!
— Ты чего? — Ксюха не понимала, что происходит, а у меня внутри все похолодело. Не удивлюсь, если я целиком поседела. — Ого! Какая радуга. Тройная. Первый раз такую вижу. Странно, дождя же не было.
Абрамова, задрав голову, радостно пялилась на небо, а я смотрела не отрываясь на большую белую сирень. Откуда на Тверской живая цветущая сирень?!
— Я проклята. Это конец.
Перед глазами все поплыло. Я просто не верила, что это возможно. Столько лет стараться забыть ту жуткую старуху, но бесполезно!
— Алекс?! Сашка?! Дашевская! Да что с тобой?!
Абрамова что-то вопила рядом, я изо всей силы вцепилась в ее руку.
— Ты тоже их видишь?! Белую сирень и тройную радугу?
Хоть бы сказала, что у меня глюки!
— Ну да! А в чем дело? Жора подъехал. Садимся!
Я была в таком афиге, что свой родной «мерс» не сразу узнала. Но Ксюха права — надо валить отсюда как можно скорее.