Врата войны - стр. 7

– Салат с кровью, новое блюдо, – хмыкнул офицерик рядом и заржал.

– Разве так можно?! Я спрашиваю: разве так можно? – кричал Рузгин, потрясая в воздухе «Гариным», из которого он ни разу не выстрелил. – Это – подлость! Удар в спину! Гады! Так нельзя! Нельзя! Куда смотрят наблюдатели?

Он схватил бутылку коньяка, открыл, хлебнул из горла, закашлялся.

Приехала на джипе с белым флажком военная полиция. Но поскольку скалу разнесли на куски фотонной гранатой, разбираться с инцидентом не стала. Немолодой мужчина в серой форме с белой повязкой на рукаве, украшенной буквами «MP», долго о чем-то объяснялся по рации с начальством.

Спустя полчаса прилетел вертолет наблюдателей, сделал круг над местом происшествия, произвел съемку и улетел. Вертолетами на этой стороне располагал только наблюдательный совет. Вертушки провозили через врата частями и собирали уже здесь. Назад не возвращали. На зиму вертушки оставляют в ангаре под защитой силовых установок и отряда военной полиции. Говорят, каждую зиму мары пытаются их отбить. Пока не получалось.

Мары. Призраки, дьяволы, проклятые. Их ненавидят все – и «синие», и «красные», – и все боятся. Мар – худшее ругательство по эту сторону врат.

Виктор положил руку Борьке Рузгину на плечо.

– До сих пор никто не знает, чем отличается военная хитрость от подлости. Формально они не нарушили ни одного из пунктов летней операции. Мы в зоне военных действий.

– Вы кого-нибудь убили, Виктор Палыч? – спросила Валюша. Когда стреляли, она была в кладовой – набирала в корзинку припасы. Теперь вернулась. Заахала, потом вспомнила про аптечку в сумке, кинулась перевязывать. Раненых было трое. – Убили?

– Не знаю, может быть. Скорее всего, нет.

– Это хорошо, – Валюша одобрительно кивнула. – То есть для вас хорошо.

– Почему? – не понял Виктор.

– Говорят, тот, кто убивает, на ком кровь, рано или поздно уходит к марам.

– Кто вам сказал подобную чепуху, Валюша? – пожал плечами Виктор.

– Это все знают.

– Спасибо, что предупредили, милая.

В человека Виктор стрелял не впервые. Впервые было на той стороне. Когда отряд миротворцев окружили в Дарфуре. Семь лет назад.

Эдик всю перестрелку пролежал за камнем, лицом в землю, руки – на голове. Он что-то бормотал, подвывал, проклинал и плакал. Был готов сдаться. Он был жалок. Кто бы мог подумать в тот день, что Арутян потом окажется таким смелым в мортале!

Вечером Эдик явился к Виктору в сборный домик (на базе они жили в аккуратных домиках с туалетами и душевыми, почти комфортно) и заявил, что экспедиция переносится на август. Комбату уже предъявлен ультиматум: или Васильев дает людей и вездеход, или возвращает аванс и платит неустойку. Васильев юлил, отговаривался: очередная операция на носу, вездеходы наперечет, лето, значит, врата закрыты, людьми в мортале рисковать нельзя. Эдик напомнил: договор лежит на той стороне у Гремучки в сейфе. Неустойка в нем прописана пятизначным числом.